|
Передышка – это хорошо. Но эмоций не осталось. Сажусь на камни, прикладываюсь к бутыли с водой. Ее запас мы пополняем ежедневно – в здешних горах множество ручьев и речек. Профессор подходит ко мне, сваливает мешки, достает карту генштабовку. Судя по дате, творение армейских топографов отпечатано накануне ввода наших войск в Афганистан. Нефедов шуршит бумагой, пытаясь понять, где мы находимся. Наконец очерчивает ногтем неровный овал. – Смотри: на северо восток от нас, прямо за этой горой, перевал Карахоль. Я киваю. Перевал – так перевал. Карахоль – так Карахоль. – Мы в любом случае упремся в него. Надо решать: или мы идем вдоль перевала на север и спускаемся в уезд Ишкашим, или движемся на юг, в Нуристан. Или… – Что «или»? – Или выбираем третий путь: через перевал. Тогда у нас впереди долина Пянджа и Ваханский коридор. – Что за коридор такой? Он откладывает карту, снисходительно улыбается растрескавшимися губами. – Узкая полоса афганской территории, отделяющая бывшие английские владения в Азии от бывшей Российской империи. Теперь Ваханский коридор отделяет СССР от Пакистана и Индии. А торцом своим он выходит в Китай. Артем, мне надо знать, куда тебя ведет конь. Иначе мы попросту погибнем в этих горах. – Мы и так погибнем, – эту фразу я произношу равнодушно, просто констатируя факт. – Нас убьют не горы, а люди Надир шаха. И правильно сделают. – Не убьют, – бодро заявляет Нефедов. – Вчера мы, похоже, оторвались от них. Отрицательно качаю головой. Я чувствую погоню. Я знаю, что мстители идут за нами. Иногда мне даже кажется, что я вижу этих суровых, бородатых, облаченных в овчины людей, пробирающихся по нашему следу. – Артем, – окликает меня профессор. – Ты что, уснул? Потерпи, осталось немного. Скажи, куда тебя зовет конь? «К пику Хан Тенгри», – едва не срывается у меня с языка. Что то я совсем раскис. Чтобы скрыть замешательство, тянусь к карте. Нефедов услужливо подсовывает ее мне под руки. Хан Тенгри находится за краем бумажного листа. Я помню – пик расположен на границе между Китаем и СССР. Ваханский коридор граничит с китайской территорией. Стало быть, проще всего попытаться добраться до усыпальницы Потрясателя Вселенной через Китай. В любом случае мы не можем возвращаться в Советский Союз. Мы – дезертиры. Кроме того, на мне, возможно, висит смерть Генки Ямина. Такие вот невеселые дела… Тычу грязным ногтем в голубую ниточку реки Пяндж. – Мы идем туда. – В Вахан? – оживляется Нефедов. – Но почему? – Нам надо в Китай. Профессор едва ли не подпрыгивает на месте. Лицо его светится торжеством. – Все же Китай! – восклицает он, потирая руки, и тут спрашивает сам у себя: – Но где? Джунгария? Кашгар? Внутренняя Монголия? Тогда почему мы здесь? А, Артем? Последний вопрос адресован мне. Пожимаю плечами. Нефедов несколько секунд ждет, но так и не получив ответа, начинает рассуждать вслух: – Чингисхан умер или погиб во время войны с тангутами, с империей Си Ся. Считается, что после смерти его тело отвезли в Монголию и там похоронили, но все попытки обнаружить могилу оказались тщетными. Ты знаешь, что ее ищут уже семьсот лет? Ищут сами монголы, ищут китайцы, русские, англичане, немцы, американцы, японцы… Я всегда был уверен, что Чингисхан похоронен в другом месте, не на родине. Значит, Китай… Интересно, интересно. Стало быть, Пржевальский был прав! – При чем тут Пржевальский? – А ты вообще знаешь, кто это? – Путешественник. Лошадок диких нашел, с тех пор их так и называют – лошади Пржевальского, – устало бормочу я и ложусь на камни. Мне все надоело. Я не понимаю радости Нефедова. |
