Даффи поднялся и шагнул в сторону, чтобы солнце не мешало видеть волшебника.

– Но ты точно уверен, что к тебе кто‑то залез? При том беспорядке, что у тебя в комнате, потеря одной книги, можно сказать, неотвратима.

– Я уверен. Я точно помню, где ее оставил. Да были и другие признаки, что в комнате кто‑то побывал: вещи взяты и положены назад немного иначе, несколько книг просматривали, что видно из стертой на полках пыли, а одну из моих змей надкусили. Не иначе, кто‑то подумал, что это конфета.

Даффи содрогнулся, представив реакцию лакомки на свою оплошность.

– Это был Вернер, – сказал он.

– Вернер? Не сме...

– На столе в его винном погребке я видел дудочку с единственной дыркой и помню, что никаких слышимых звуков она не издавала. Его приятель поэт, этот Кречмер, наверняка турецкий шпион. Погоди, не перебивай! Превознося бездарные сочинения Вернера и ублажая его благосклонностью некой женщины, которая притворялась женой Кречмера, тот сумел привести твоего бедного трактирщика в такое состояние, когда для «друга» он готов на все.

Несколько мгновений Аврелиан безмолвствовал.

– И женщину, а? Безмозглый старый болван. Поди вообразил себя великим поэтом и любовником. Готов поклясться, ты прав. Проклятие, почему я не подозревал Кречмера с самого начала? – Он хлопнул себя по лбу. – Меня так же просто провести, как беднягу Вернера. Ибрагим наверняка нанял Кречмера украсть мою копию Ужасного Неодолимого Гамбита Дидиуса. Да, и разве не спрашивал несколько месяцев назад Вернер позволения брать иногда книги, намекая, что хочет иметь доступ к моей библиотеке? А когда я отказал, Кречмеру оставалось только познакомиться с моими маленькими стражами – хотел бы я видеть эту встречу, – а после вызнать у Ибрагима, как от них избавиться. Чтобы снестись с турецким адептом, нужно было время, ибо как раз в прошедший понедельник мне подумалось, что в пыли на полу моей комнаты заметны следы – тогда, стало быть, парочка составляла опись, а следом Кречмеру пришлось как‑то выбраться из города, чтобы показать список книг Ибрагиму. Вот именно! А Ибрагим мог заключить, в какой из книг искать, и отослать их за ней обратно.

– Но в понедельник вечером ты ее спрятал, – припомнил Даффи.

– Да. Так вот прошлой ночью, в четверг, они вновь пробрались в мою комнату, не нашли книги там, где ее видели, и схватили несколько наугад, из которых только книга Беки мне действительно дорога. Мне придется самому сделать опись. Проклятие! Надо бы заодно проверить и винный буфет.

Даффи порывался что‑то сказать, но Аврелиан прервал его внезапным смехом:

– Помнишь, как Вернер появился окровавленным и хромающим и заявил, что один из твоих викингов напился и хотел его убить? Да нет, конечно же, тебя к тому времени уже здесь не было. Так или иначе, Буге тогда все отрицал.

– Ну и?..

– Ну и, выходит, что как раз Вернер впервые обнаружил моих стражей. Вряд ли он успел пройти в комнату больше чем на пару шагов, иначе уже не смог бы выбраться живым.

Свежий западный ветер унес запах пороховой гари, и теперь до ноздрей Даффи долетал аромат готовящейся где‑то луковой похлебки. Он обежал взглядом улицу и быстро заметил с полдюжины солдат, скопившихся у костра в полусотне ярдов к югу. Ирландец одернул камзол и кольчугу, давая, как он надеялся, понять, что разговор окончен.

– Ну и что ты собираешься предпринять? – спросил он.

– Кречмер и Вернер не подозревают, что их раскрыли, и нам не составит большого труда их разыскать. Мы пойдем к ним, заставим вернуть все, что они взяли, а после можешь их убить.