— Ой, да до чего ж вы хорошо пахнете!..

Новоприбывшая дама неприязненно отодвинулась, и между её узкими глазками появилась морщинка. Она взглянула в сторону двери, словно ища кого-то.

Скоро должны были начинать. Миссис Харрис волновалась и радовалась, как девочка, и мысленно обратилась к себе:

— То-то, Ада Харрис! Кто бы поверил, что ты будешь сидеть однажды в салоне Диора, в Париже, и покупать себе платье вместе со всеми этими франтами! Но вот ты здесь, и теперь тебя ничто не остановит!..

Но соседка (она была вдовой известного спекулянта) уже нашла того, кого искала — мадам Кольбер, которая как раз появилась из гардеробных, — подозвала её жестом и громко и резко сказала по-французски:

— Как вы могли посадить рядом со мной это вульгарное создание?! Я требую немедленно удалить её. Я ожидаю друга, который здесь сядет.

Сердце мадам Кольбер упало. Она-то знала и саму эту даму, и всю её породу. Она покупала не потому, что любила красивые платья, а просто чтобы лишний раз показать себя и свое богатство… но она платила. Чтобы потянуть время, мадам Кольбер сказала:

— Простите, мадам, но я не припоминаю, чтобы я резервировала это место для вашего друга; но я сейчас проверю.

— Нечего тут смотреть! Я говорю вам, что здесь сядет мой друг. Да вы с ума сошли, раз сажаете возле меня такую особу!

Старый джентльмен, сидевший с другой стороны, начал багроветь — краснота постепенно поднималась от воротничка к ушам, на лоб… А его синие глаза заледенели и теперь были жёстче его крахмальной манишки.

Надо сказать, что на какое-то мгновение мадам Кольбер испытала искушение пойти по самому простому пути. Эта маленькая уборщица из Лондона, конечно, поймет, если ей объяснить, что произошла ошибка в распределении мест, и её кресло занято. Она увидит все почти так же хорошо и с лестницы… Мадам Кольбер посмотрела на миссис Харрис в её поношенном пальто и невообразимой шляпке. А та, не поняв ни слова в разговоре, смотрела на мадам Кольбер, улыбаясь ей ласково и радостно, сияя щечками-яблочками.

— Как все-таки мило с вашей стороны было посадить меня здесь с этими чудными людьми, — сердечно сказала она. — Я не была бы счастливее, даже будь я миллионершей!

В дверях появился озабоченный человек во фраке. Рассерженная дама воззвала к нему:

— Мсье Арман, прошу вас, подойдите! Видите, мадам Кольбер имела наглость посадить рядом со мной эту ужасную женщину. Я что же, должна терпеть?!

Смущённый яростью атаки, мсье Арман перевёл взгляд с миссис Харрис на мадам Кольбер и, подавая последней незаметный сигнал условным жестом «выгнать», сказал:

— Ну, что же вы? Вы ведь слышали. Выведите её тотчас.

Лицо пожилого джентльмена из красного сделалось совсем багровым, он было привстал и открыл рот — но мадам Кольбер опередила его.

Немало мыслей и страхов успело промелькнуть в её голове: её работа, престиж фирмы, возможная потеря богатой клиентки, последствия объяснения с начальством… Но она помнила, что хотя мсье Арман и занимает более высокий пост, но на этом этаже главная все же она. А кроме того, в этот миг, когда миссис Харрис, не зная того, подверглась грубому нападению, мадам Кольбер сильнее прежнего ощутила родство со странной гостьей с другой стороны Ла-Манша. Что бы ни случилось, она не могла и не желала выгнать миссис Харрис. Это было бы то же самое, что ударить ребенка. И мадам Кольбер, упрямо подняв подбородок, сказала:

— Мадам имеет полное право сидеть здесь. Она прибыла из Лондона специально, чтобы приобрести платье. Если вы хотите удалить её — вам придется сделать это самому, потому что я этого не сделаю!

Миссис Харрис догадалась, что предметом разговора является именно она, и узнала название родного города.