Им подавались странные сладости, то ли русские, то ли восточные: он понял только, что их главные компоненты — мед и орехи. Присланное им шампанское подавалось в таких кубках, что он мог только с изумлением любоваться ими.

— Мы сделали их сами, — пояснил вайда, подавая маркизу золотой кубок, украшенный полудрагоценными камнями, которые так любят на Востоке: аметистами, сердоликом и бирюзой.

Некоторые из кубков были украшены розовым кварцем и горным хрусталем, который можно найти в горах России и балканских странах.

— А разве не опасно путешествовать с такими ценными вещами? — спросил маркиз.

Вайда рассмеялся.

— Только отчаянно храбрый человек решится нападать на цыган, не имея при себе большого отряда солдат!

Взглянув на усыпанные драгоценными камнями рукоятки кинжалов, торчавшие у пояса каждого взрослого мужчины и даже у подростков, маркиз понял, что цыган не случайно стараются оставить в покое. Действительно им могут противостоять только местные власти, подкрепленные войсками.

Они ели и пили. Мужчины переговаривались между собой, но женщины почти не участвовали в беседе. Маркиз заметил, что Савийя тоже все время молчит.

Взяв ее руку, он благоговейно поднес ее к своим губам.

Пальцы ее затрепетали, но она по-прежнему ничего не сказала. Конечно, в этот момент говорить было бы трудно: цыгане начали петь.

Их голоса сливались в завораживающей гармонии и постепенно ускорялись, так что воздух словно дрожал от волнения и страсти.

Начало темнеть. У них над головами зажглись звезды, над вершинами деревьев показалась луна.

Отбрасываемый пламенем костра неровный свет, музыка от которой буквально вибрировал воздух, странные четкие черты скуластых лиц, певших цыган — все это составляло удивительную, волшебную картину. Наслаждаясь происходящим, маркиз думал, что никогда в жизни не забудет вечера своей необычной свадьбы.

И, наконец, начали танцевать женщины.

Они не были так грациозно-воздушны, какой была в танце Савийя, но тем не менее их исполнение было поразительно умелым и захватывало зрителя.

Маркиз решил, что большинство исполнявшихся ими танцев были русскими. Иногда танцовщицы двигались медленно, чувственно и плавно, напоминая лебедок, скользящих по гладкой поверхности пруда, посеребренного лунным светом. Но уже следующий танец мог оказаться необузданно страстным и стремительным, так что маркиз чувствовал, как убыстряется ритм его сердца. Танец настолько захватывал, что временами маркизу начинало казаться, что он сам принимает в нем участие.

Музыка становилась все более быстрой и волнующей, голоса звучали все громче… Скрипки словно слились с самой ночью.

Но, наконец, вайда встал со своего места.

— Теперь вы уходите, — сказал он маркизу.

Савийя протянула руки к человеку, которого всю жизнь считала своим отцом.

Маркиз услышал, как она прошептала:

— Увижу ли я тебя когда-нибудь?

— Вряд ли, — ответил вайда по-английски. — Но ты останешься в моих мыслях и моем сердце: там, где была всегда.

На секунду старый цыган крепко обнял Савийю, а потом отпустил ее, разжал ее руки, обвивавшие его шею, и подвел ее к маркизу.

— Она ваша, — сказал он. — Берегите ее.

— Обещаю, — ответил маркиз.

Мужчины крепко пожали друг другу руки, а потом Савийя увела маркиза к своей кибитке.

Маркиз только теперь заметил, что, пока он любовался танцами цыган, в кибитку запрягли двух белых лошадей. Он уселся на козлы рядом с Савийей, однако вожжей не оказалось: лошадей повели под уздцы сами цыгане.

Мужчины, продолжая играть на скрипках, пошли впереди, а следом за ними двинулись женщины, которые несли в руках, насколько мог рассмотреть маркиз, какие-то свертки и корзинки.