– Благодать Господа нашего Иисуса Христа да будет с нами, – отозвалась Эрмесинда.

    – Отец, Сын и Дух Святой да сжалятся над вами, – сказал Оливьер.

    – И да сделают нас истинными христианами, – произнесла Эрмесинда.

    – Отец, Сын и Дух Святой да простят вам прегрешения ваши, – сказал Оливьер.

    А Эрмесинда добавила:

    – И да сподобят нас кончины благой.

    Оливьер развел руки в стороны, приглашая всех снова занять место за столом. Когда суета улеглась, он неспешно благословил хлеб в корзине и, разломив, отдал – налево, направо.

    И тут Петронилла поняла, как ужасно, как зверски она проголодалась.

    * * *

    – Я не выйду замуж! Я не хочу выходить замуж!

    Петронилла горько рыдала. Бернарт де Коминж заметно растерялся, столкнувшись с неожиданным сопротивлением дочери.

    – Все девушки выходят замуж, – сказал он наконец.

    – Я не хочу замуж. Я хочу быть совершенной, – выговорила Петронилла сквозь потоки слез. – Я хочу быть как Эрмесинда… И как Эклармонда де Фуа…

    Бернарт де Коминж позволил своей меньшой дочке выплакаться. Терпеливо выслушал все ее признания.

    Девичьи мечты. Целомудрие. Воздержание. Пост и строгость. Внутренний жар. Могущество творить чудеса. Спасение души. Быть как агнец среди волков. Завоевать Царство Небесное. Войти в Небесный Иерусалим.

    И вот Петронилла всхлипнула в последний раз и затихла: рыжеватая голова у отца на коленях, сама – у его ног, на полу. Он наклонился, поднял ее на руки. Петронилла вдруг зевнула. Ее маленькое личико покраснело и распухло.

    Бернарт отнес девочку на кровать, закутал потеплее – у нее лязгали зубы. Уселся рядом.

    Она поцеловала его руку и пробормотала:

    – Отец, не отдавайте меня замуж. Лучше я стану совершенной.

    – Ты еще успеешь стать совершенной, – сказал Бернарт де Коминж своему упрямому ребенку. – Не обязательно же отрешаться от мира в пятнадцать лет.

    – Вы хотите, чтобы я погубила свою душу? – спросила девочка, вся в слезах. – Я хочу творить чудеса. Вы видели, как Эрмесинда…

    – Глупое мое дитя, – со вздохом молвил Бернарт. – Замужество спасению не помеха. Ты примешь посвящение потом, когда состаришься. Многие так поступают. Посмотри на меня. Я ношу оружие. Я убиваю – и животных, и людей…

    – Я не буду убивать животных! – сказала Петронилла. – В каждом из них может быть плененная душа! Только гадов – только их можно убивать…

    – Иные люди почище гадов, – убежденно сказал Бернарт. – Я зачал детей, у меня есть жена. И все же я надеюсь на спасение, ибо в смертный час я успею отречься от земного. Я войду в чертоги Небесного Отца чистым и безгрешным.

    Петронилла не отозвалась. Склонившись к дочери, Бернарт увидел, что она обиженно спит.

    3. Безносый псарь

    Бернарт де Коминж, отец Петрониллы, не раз высказывал вслух сожаление о своем повелении Песьему Богу ноздри рвать. Уж не потому, конечно, что скучал по его некогда смазливой роже.

    Ноздри псарю оборвали рано. Тому едва минуло пятнадцать лет.