О чем просите, душа моя?   мягко переспросил Арман.

И не поверил своим глазам: она вдруг всхлипнула, подалась вперед, всем телом прижалась к нему, щекоча шею распущенными волосами, и заплакала...

  Я знаю, что вы скоро уедете. Чувствую это... я прошу только об одной ночи...

Арман похолодел, пытаясь разжать ее цепкие руки, удержать волну желания. Это сестра вождя, напоминал он себе, это сестра их хозяина.

  Держите себя в руках, Рина,   холодно ответил Арман.   Я не хочу потом отвечать перед вождем за ваше бесчестье.

  Это у вас в Кассии называют бесчестьем, а у нас   любовью,   продолжала шептать Рина.   Я не нравлюсь вам?

  Это не так.

  Вы не любите меня, я знаю. Я когда вас только увидела... думала, забуду, но вчера, когда вы были с ней...

  С кем это, с ней?   не понял Арман.

  С темноволосой...

  Вы ошибаетесь. Лия   моя сестра.

  Сестра ли, невеста ли, жена ли, но сегодня ночью будь моим. Прошу...

Она потянулась губами к его губам, стягивая с себя тунику...

У Армана не было сил отказать. Да и зачем?

Глава пятнадцатая

Смерть

Перо дрожало в пальцах, и слова не желали переходить на бумагу.

Рассказать отцу было о чем, да вот только в голове теснились вовсе не те мысли, которые нуждались в пересказе.

А утро начиналось так хорошо. Миранис встал рано, в отличном настроении, и пока хариб заканчивал его туалет, Кадм, как всегда, поддразнивал "слишком правильного" Лерина.

  Вас, идеальных, становится все меньше,   усмехался коричневый телохранитель, поигрывая клинком.   На наше счастье... вот и Арман...

  Что Арман?   голос Лерина, как и обычно, поскрипывал, как плохо смазанная дверь.

  Наш холодный Арман наконец то сдался... и пригласил в постель не выкупленную из дома смирения девку, а архану,   Мир вздрогнул, и кисточка хариба скользнула фальшиво, оставив на щеке лишнюю дорожку. "Тень архана" мягкими движениями подтер узор влажной тканью, вновь окунув кисточку в синюю краску, пригляделся к лицу принца, чуть сощурив глаза, и быстрыми, аккуратными движениями продолжил накладывать узор.   Говорят, ночь у дозорного была бурной. Говорят, что вышел он из спальни необычно довольным, что он сам принес любовнице завтрак... Наша архана возжелала парного молока и свежих фруктов...

  Кадм, ты сегодня слишком разговорчив,   не выдержал Миранис.   Оставьте меня одного.

  Мой принц...   в голосе телохранителя явно читалось сомнение.

  Ты меня слышал, Кадм.

Телохранители, поняв, что спорить бесполезно, неохотно удалились.

В полной тишине хариб закончил работу, поклонился и, подчинившись приказу, бесшумно вышел.

Мир подошел к письменному столу, подтянул к себе лист бумаги и некоторое время сидел задумавшись, подбирая слова.

И все же, что написать? Что он влюблен... опять, как мальчишка, как последний дурак. Что его возлюбленная, дикая кошка, предпочитает какого то дозорного, а не принца?

Мир окунул кончик пера в чернильницу, чуть поднял, ожидая, пока стекут лишние капли, поднес перо к бумаге, даже начал писать, когда вспомнил, что уже давно не видел Рэми. Наверное, слишком давно. И, наверное, Рэми был единственным, кого он сейчас склонен видеть.

Молодой телохранитель иногда был просто незаменим: разговаривал только когда его спрашивали, в остальное время сидел тихо, будто и не было его, разгоняя одиночество и в то же время даря Миранису покой. Покой, который принцу сейчас был так необходим...

  Приведи ко мне Рэми,   приказал принц немедленно появившемуся харибу после нескольких неудачных попыток достучаться до телохранителя телепатически.