|
Вошли насытившиеся дети. Джерри быстро прошептал: - Я струсил. Салли выпрямилась, посмотрела вниз, разжала кулак, и волосы, падая, медленно легли ей на спину, точно растрепанный канат. - Давай прокатимся, - сказала она. - Очень уж сегодня хороший день - жалко его терять. Он неуклюже поднялся - с абстрактной благодарностью инвалида. - Да, - согласился он, - давай. Может быть, вне стен этого дома я снова обрету чувство перспективы. *** Я люблю этот дом. Любишь мой дом - люби меня. Твой дом - это, собственно, ты. Тебе он дорог - вот что говорит твой дом. Тебе дороги многие мелочи. У меня пошлый ум. Нет: ты - как растение, у которого короткий период роста, и поэтому оно выпускает множество крошечных корней. Это звучит трагически, Джерри. Я вовсе не хотел, чтобы это звучало трагически. У каждого из нас свой период роста. *** Облака, которые, по мнению Джерри, должны были принести грозу, начали, наоборот, таять, рассеиваться; однако, хотя был всего час дня, казалось, что летний день подходит к концу. Они поехали вчетвером не на Гринвудский пляж, где их обоих - Джерри и Салли - могли узнать, а на другой, несколькими милями дальше, где песчаная дуга была зажата с двух сторон нагромождениями полосатых камней. Несколько парусников испещряли Саунд, словно налипшие листья. Салли и Джерри отмахали по пляжу полумилю до дальних скал и уже шли назад, как вдруг он воскликнул: - Господи! Красивее этого места я ничего не видел! - И волны, и белые гребешки на них, и желтые полосатые камни - все казалось ему озаренным каким-то божественным сиянием, а объяснялось это тем, что, шагая по пляжу, они приняли решение не вступать в брак. Или, вернее, Джерри дал ей понять, что они не поженятся. Салли несколько раз молча быстро кивнула, потом вдруг резко вскинула голову, рассмеялась и заметила: - Ну, скажу я тебе, Джерри, ты держался до последней минуты! - На свежем воздухе в лице ее прибавилось красок. - Я сам этого до сих пор не знал, честное слово, не знал, - сказал он. И добавил: - Я боялся потерять то единственное, что имеет значение. - Куда все исчезло, Джерри? - Да все по-прежнему тут. Глубоко запрятано. Но тут. - И, обиженный ее молчанием, добавил: - Почему ты не борешься? Она покачала головой, глядя вниз, на свои босые ноги, шагавшие по мокрому ребристому песку за извилистой линией высушенных солнцем водорослей, и сказала: - Нет, Джерри, я не буду бороться. Не мне надо бороться. Бороться надо тебе. Теодора все больше и больше отставала и теперь в отчаянии плюхнулась на мокрый песок. Дойдя до скал, взрослые повернули назад, и Джерри нес девочку до самой машины. Он с ужасом обнаружил, что тела их приноравливаются друг к другу и малышка с возрастающим доверием льнет к нему. Автомобилей на стоянке почти не было - совсем как в мае, и высокие дюны вновь обрели свою необжитую девственность. Когда они залезли в машину, Салли сказала: - Поблагодарите милого дядю, дети, за то, что он свозил вас на пляж. - Но мы так мало там были, - заныл Питер. - Я свожу вас завтра еще раз, - сказала она. Джерри отвез их домой и подождал внизу в холле, пока Салли сходила наверх и принесла из своего шкафа, из шляпной коробки, задвинутой подальше на полку, большой конверт а письмами, милыми забавными рисуночками, скверными стишками, - все это накопилось, как выбрасываемые морем водоросли, за долгие месяцы их связи и тщательно хранилось ею. |
