|
Руфь с детьми отправилась домой. Они обнаружили Джерри в гостиной: он сидел и читал воскресную газету. Он снял пиджак и распустил узел галстука, но из-за того, что волосы его были все еще влажные и прилизанные водой, показался Руфи каким-то странным. Он был рассеян, резок, враждебен; он вел себя так, точно они забрали себе все пляжное время и оставили его ни с чем. Но он часто бывал раздражен после церкви. Руфь вынула из духовки жаркое, и все, кроме Джерри, сели за воскресный обед в купальных костюмах. Это был тот единственный день в неделю, когда Джерри перед обедом читал молитву. Не успел он начать: “Отче наш”, как Джоффри, которого научили молитвам на сон грядущий, громко произнес: “Милый Боженька...” Джоанна с Чарли захихикали. Джерри, не обращая на них внимания, продолжал быстро читать молитву, а Джоффри, закрыв глазенки, сжав пухлые ручки над тарелкой, тщетно пытался поспеть за ним, но, не выдержав темпа, жалобно прохныкал: - Не могу я так говорить! - Аминь, - произнес Джерри и наотмашь ударил Джоффри по макушке. - Заткнись. В начале недели мальчик сломал себе ключицу. Плечики его были оттянуты назад специальным бинтом, и он был особенно чувствителен к боли. Проглотив слезы, Джоффри возмутился: - Ты же читал так быстро! - Глупыш, тебе вовсе не надо было повторять молитву за папой, - пояснила Джоанна. А Чарли повернулся и, приложив язык к нёбу, весело, с издевкой защелкал: - Ки-ки-ки. Вынести сразу столько оскорблений Джоффри был уже не в состоянии: он чуть не задохнулся. Личико его покраснело и сморщилось в плаксивой гримасе. - Джерри, ты меня удивляешь, - сказала Руфь. - Нехорошо это. Джерри схватил вилку и швырнул в нее - собственно, не в нее, а поверх ее головы: вилка через дверь вылетела на кухню, Джоанна и Чарли украдкой переглянулись, и оба чуть не фыркнули. - Черт бы вас всех подрал, - сказал Джерри, - в свинарнике и то, наверно, приятнее читать молитву. Вы же сидите все, как один, голые. - Ребенок хотел сделать как лучше, - сказала Руфь. - Он же не понимает разницы между благодарственной молитвой и обычной. - Тогда какого хрена ты его не выучишь? Будь у него приличная мать, хоть наполовину, черт возьми, христианка, он бы знал, что молитву нельзя прерывать. Джоффри, - повернулся к сыну Джерри, - перестань плакать, если хочешь, чтоб ключица перестала болеть. Потрясенный тем, что отец говорит с ним таким злым тоном, мальчик попытался что-то произнести: - Я... я... я... - Я... я... я... - передразнила его Джоанна. Джоффри завопил точно резаный. Джерри вскочил и кинулся к Джоанне, намереваясь ударить ее. Она метнулась в сторону, перевернув при этом стул. Лицо у нее было такое испуганное, что Джерри рассмеялся. Этот бессердечный смех словно высвободил всех злых духов за столом: Чарли повернулся к Джоффри и, сказав: “Плакса”, ущипнул его за плечо и тем сдвинул ключицу. Руфь обрушилась на сына еще прежде, чем заревел малыш; Чарли закричал: “Я забыл, я забыл!” Потеряв голову от этой неожиданной вспышки злобы, стремясь обезвредить ее в зародыше, Руфь, все еще держа разливательную ложку, сорвалась с места и обежала вокруг стола с такой стремительностью, что ей казалось, она скользит на коньках. Свободной рукой она замахнулась на Джерри. Увидев ее занесенную руку, он спрятал голову в плечи и закрыл лицо ладонями - взгляду ее предстал затылок с гладко прилизанными волосами и пробивающейся кое-где сединой. |
