Энгель наполнил стаканы виски и отнес один девице, которая стояла возле белого кожаного дивана, разглядывая канделябр с толстыми красными свечами, доставшийся Энгелю от одного из предыдущих жильцов квартиры, оранжевые деревянные резные фигурки с Востока, унаследованные им от другого, и старый номер «Нью‑Йорк тайме», собственность самого Энгеля.

– Ваше шотландское, – объявил он – О! – девица улыбнулась, будто школьница, и Энгель увидел ямочки у нее на щеках. Но рука, принявшая у него бокал, была бледной и худой, почти костлявой. Впрочем, худоба ее не производила неприятного впечатления.

– Благодарю вас, – гостья подняла бокал и, хлопая ресницами, посмотрела на Энгеля. Глаза ее совсем не были похожи на глаза школьницы. А голос? То с хрипотцой, то визгливый. Весьма забавный.

– Присядем? – предложил Энгель, указывая на диван.

– Пожалуй, – девица тотчас подошла к креслу викторианской эпохи, с деревянными подлокотниками и багровым суконным сиденьем. Она устроилась в нем, шурша нейлоном, прикрыла колени подолом черного платья и сказала: – Теперь можно и поговорить.

– Слава богу, – ответил Энгель, присаживаясь на диван.

– Не понимаю, как человек может быть настолько эклектичен, – заявила девица.

Энгель тоже этого не понимал. Главным образом потому, что она употребила неведомое ему словечко. Поэтому он спросил:

– Как вы меня нашли?

– О! Я услышала, как полицейский произнес ваше имя, навела справки, и вот я здесь.

– Где вы их навели?

– В управлении полиции, разумеется. Я прямиком оттуда. Энгель невольно покосился на дверь. Если чутье не обманывает его, меньше чем через полчаса в нее будут ломиться легавые. Каллагэн и компания какое‑то время просидят в заточении в проулке, еще несколько минут понадобится, чтобы разобраться с путаницей в салоне скорби. Но рано или поздно Каллагэн соберет своих людей и двинет их в поход. Как только это случится, сюда явятся два пехотинца. Вряд ли они надеются застать его тут, но для порядка заглянут: им нравится считать себя дотошными работниками. Поэтому, когда призрак в женском обличье упомянул о полицейском управлении, Энгель невольно посмотрел на... Откуда?!

– Откуда? – вслух спросил он. – Из управления полиции?

– Ну разумеется, – ответила девица, отнимая от губ стакан и улыбаясь Энгелю так же фальшиво и натянуто, как улыбаются красотки, рекламирующие зубную пасту. – Не могла же я оставить все как есть.

– О, конечно, – согласился Энгель. – Конечно, не могли!

Улыбка исчезла с лица гостьи.

– Неужели в мире и без того не хватает тревог, грусти и неизвестности? – спросила девица с дрожью в голосе.

– Разделяю ваше мнение, – ответил Энгель.

– Поэтому, когда я пришла в себя и осознала, что натворила, я отправилась прямо в управление полиции. Там еще ничего не знали, им понадобилось чертовски много времени, чтобы разыскать полицейских, гнавшихся за вами. Но я все объяснила, и вас больше не будут преследовать. Они мне обещали.

– Они вам обещали...

– Да! – Девица опять просияла‑будто включился прожектор.Полицейские – милые люди, надо только узнать их получше.

– Это уж кому как.

– Разумеется, они не могли понять, почему вы побежали, если не сделали ничего плохого, но я‑то сразу все поняла. Еще бы не побежать, когда кто‑то ни с того ни с сего обвиняет вас в ужасном преступлении, а вокруг – целая когорта полицейских. Я бы и сама побежала.

– Но вы все объяснили, – сказал Энгель. – Пошли в полицию и все рассказали, так что меня больше не будут преследовать.