Но ее оказалось не так-то легко убедить.

— Я не сомневаюсь, что ты подаришь мне внуков, — проговорила она. — Но у тебя есть жена и ребенок.

— С женой мы разводимся, — сказал он. — И ребенка я заберу себе.

— Обычно суд оставляет ребенка с матерью, — возразила Элис.

— Да, но не в нашем случае. К тому же Элизе уже пятнадцать и скоро она будет самостоятельная.

— Да ладно вам беспокоиться, развели тут панику! — вмешалась в разговор Дженис. — Я знаю, что делаю. Конечно, у нас разница в возрасте, но он моложе своих лет, а я старше своих.

— А что будете Джо?

— Она может остаться в своем доме, — произнесла высокомерно Дженис. — Мы не собираемся создавать ей проблемы.

Насчет дома у Уолдо, похоже, имелись какие-то сомнения, но он промолчал. А как же быть с мастерской? И вообще, зачем Джо такой большой дом — чтобы принимать, там своих любовников? У них с Элизой и Дженис будет настоящая семья, и им как раз полагается настоящее просторное жилье. Но сейчас затрагивать эти вопросы неуместно. Им с Дженис и так хорошо. Дженис на время взяла работу на дом, они постоянно были вместе и на седьмом небе от счастья.

Родители Дженис видели это и немного успокоились, а про Джо как-то все забыли.

Разумеется, не обошлось без проблем. Мать Джо наняла хорошего адвоката — на него ушло почти все, что полагалось Джо в наследство. Зато Уолдо жил безбедно. Джо грозила наложить на себя руки, и Дженис даже поймала себя на черной мысли (какая обычно ни за что не пришла бы ей в голову) — хоть бы она и вправду сделала это. И Джо сделала. Но ее откачали — вовремя промыли желудок.

Когда стало ясно, что Уолдо намерен вновь поселиться в своем бывшем доме, Дженис уже не возражала. Она заметила, что он нервничал, хотел вернуться к своему мольберту. Ему не хватало привычных вещей вокруг. Ведь, он двадцать лет оборудовал мастерскую по своему вкусу. Джо не приложила к этому руки — ей недоставало художественного чутья. К тому же Элиза заявила, что будет жить с отцом только в их бывшем доме, а пока жила с матерью.

Она довела себя до полной анорексии, отказывалась появляться у Дженис дома, а с отцом встречалась в кафе, где пила только жасминовый чай и из-под палки выедала из сандвича тонюсенький ломтик постной ветчины, который немедленно выблевывала в туалете, о чем отец, конечно, не догадывался.

Дженис обижалась — ведь они с Элизой даже не познакомились. Уолдо уверял, что пока не время, такие вещи следует делать не спеша, потихоньку. К Джо он больше не питал не то что любви, даже былой привязанности — после того случая на приеме в академии, где она наставила ему рога и опозорила перед всем честным народом. Зато Элизу, кажется, стал любить еще больше — даже сам такого не ожидал. Теперь Дженис поняла, что имела в виду мать, говоря о браке с семейным мужчиной. Но на что только не пойдешь ради любимого!

Уолдо категорически не выносил полуфабрикатов и всех этих замороженных упаковок, поэтому Дженис приходилось готовить самой. Для этого пришлось купить новую морозилку и плиту с разными температурными режимами — чтобы не пригорали блюда длительного приготовления. Раньше-то Дженис о таком и понятия не имела — всегда думала, что жар есть жар, ан не тут-то было. Ей приходилось покупать дорогущее вино. Уолдо не выносил чилийские напитки и уважал только калифорнийские. Все это оказалось очень накладным — ведь она тратила свои средства, но говорить о деньгах ей было противно.

Уолдо возражал против пылесоса, и хотя Дженис худо-бедно управлялась и без него, уборка и готовка отнимали у нее много времени и сил. Уолдо был абсолютно прав, рассуждая, как несправедливо заставлять одного человека убирать за другим.