|
Богдан и Баг, боявшиеся хоть слово проронить во время его рассказа, перевели дух. - Потом батька женился на маме… на Аграфене той самой… потом я родился… Ну, он, конечно, православие принял. Когда его спрашивали, зачем - он отвечал наотмашь, он уж ничего тогда не боялся; ежели, сказал, я вдруг заговорю про вселенную и слезинку ребенка да не укажу правильной национальности этого плаксы, обязательно, мол, найдутся люди, которые обвинят меня в том, что я изменил вере отцов. А я об этой вере вполне доброго мнения и не желаю, чтобы ее таким образом лишний раз вслух позорили… Да. И получил при крещении имя Нил. Чтобы, значит, всю жизнь с благодарностью вспоминать Египет, где, как уж ни крути, произрос из дома Иакова ютайский народ. А когда был провозглашен Иерусалимский улус, батьку избрали его первым премьером. Потом - на второй срок… ну, вот. Все. Богдан поправил указательным пальцем очки и тихо сказал: - У Бога всего много… - Амитофо [10] , - пробормотал Баг. - Папенька, - решительно произнесла Рива, - вам завтра в кнессете речь говорить, а вы уж нынче с вечера осипли. Мокий Нилович некоторое время молчал, с некоторым недоумением переваривая эту совершенно лишнюю для его теперешнего умонастроения информацию, а потом спохватился. - И то! Богдан тут же встал. Мгновение помедлив, поднялся со своего места и Баг. - Заказать вам повозку такси? - спросила Рива. - Мы пешком, - ответил за себя и за друга Баг. - Тут недалеко. Собственно, Баг еще не знал, куда они пойдут. Но поговорить друзьям нужно было обстоятельно и без свидетелей, а такое лучше всего делать на ходу. Богдан поселился в гостинице «Галут-Полнощь», в коей, как правило, останавливались именитые приезжие из полуночных, то бишь расположенных на севере, улусов - Александрийского и Сибирского. До гостиницы от дома Мокия Ниловича и впрямь было относительно близко, как раз для доброй прогулки. Сам же Баг… Сам же Баг жил странно. - Ночной город несказанно красив, - подвел теоретическую базу Богдан. - Особливо нынче, - простодушно не преминул уточнить Мокий Нилович. - Хорошо, гуляйте, дело молодое. А нам, дочка, еще уйма дел предстоит. Как-никак, праздник завтра. Благословим винцо, зажжем свечечки, хаггаду [11] про исход из Европы почитаем… - Мокий Нилович! - не сдержал удивления Баг. - Вы же православный! Старик лишь вздернул брови. - Конечно, православный! - ответил он и, помолчав мгновение, широко улыбнулся. - А все равно приятно… Баг и Богдан невольно заулыбались ему в ответ. Обменявшись с отставным сановником рукопожатиями и попрощавшись с Ривой Мокиевной (Богдан на европейский манер поцеловал девушке руку, и Рива польщенно зарделась), они, уж больше не мешкая, оставили старика в кругу семьи. Так закончился для Богдана и Бага первый день празднеств, посвященных шестидесятилетию образования Иерусалимского улуса. Богдан и Баг Яффо, вечер накануне Йом ха-Алия, 11-е адара [12] Без малого за четырнадцать часов до того лайнер воздухолетного товарищества «Эль Аль», разгладив широкими ладонями плоскостей рассветное небо Средиземноморья, приземлился в международном аэропорту Рабинович. Шестичасовой ночной перелет из Ургенча да смена часовых поясов… Бек Ширмамед Кормибарсов с батюшкою своим, Измаилом Кормибарсовым, позавтракав, сразу легли отдыхать, и, судя по всему, их полуденная дрема плавно перешла в ночной сон - и ничего, и правильно, завтра тяжелый день; торжества такого уровня и размаха всегда трудны… Ангелина, вырвавшись на считаные дни из морозной, еще совсем по-зимнему заваленной снегом Александрии, а потом и из слякотного весеннего Ургенча, сама не своя была от страсти купаться - к столь южным водам девочка попала впервые. |
