Князь встал.

    -  Благодарю, - сказал он. - Бог вам в помощь, Богдан Рухович. С завтрашнего дня официально вы считаетесь в отпуске и занимаетесь только этим делом. Еч Гадаборцев и его ведомство подключатся к вам и окажут любую помощь по первому вашему требованию. Вы слышали, еч Гадаборцев?

    Начальник Управления внутренней охраны несколько раз кивнул.

    -  Но постарайтесь обойтись без этого, - добавил Сосипатр.

    -  Постараюсь, - ответил Богдан. - Но у меня еще вопрос, княже.

    Сосипатр, шагнувший было к двери под портретами, остановился.

    -  Да?

    -  Кроме Ордуси никто небесного явления не заметил? - спросил Богдан.

    Князь ответил не сразу.

    -  В корень смотрите, еч Оуянцев, - медленно и задумчиво проговорил он наконец. - В корень… - Еще помолчал. - Конечно, вероятность того, что вспышку заметили не мы одни, велика. И понять, что она значит, наши партнеры вполне в состоянии, раз уж их в свое время ознакомили с некоторыми принципами работы изделия. Спектр излучения характерный… Если бы они заметили и поняли произошедшее, они обязательно завалили бы нас протестами. Ведь дело выглядит так, будто Ордусь произвела испытание космического оружия нового поколения, не уведомив мировое сообщество, противу всех договоров… Но протестов пока нет.

    -  Ну и слава Богу, - с искренним облегчением сказал Богдан и перекрестился.

    Князь внимательно заглянул ему в глаза.

    -  Это может значить либо то, что наши партнеры не заметили вспышки, либо нечто иное.

    -  Что?

    Князь отвернулся. Несколько мгновений длилась томительная пауза, а потом, поняв, что властелин более не скажет ни слова, подал голос Гадаборцев:

    -  То, что они знают: прибор не у нас. На нашей территории, но не у нас. И надеются добраться до него раньше.

    -  Истинно глаголете, еч Гадаборцев, - глухо, не поворачиваясь, бросил князь и быстро вышел из зала Внутренних Бдений.

    Дверь под портретами Конфуция и Александра беззвучно открылась, потом беззвучно закрылась - и главы ведомств остались втроем.

    Трусецкий, приподнявшись, обеими ладонями двинул через стол в сторону Богдана свои папки. Богдан на глаз оценил их пухлость. Нет, ничего. Не больше чем на час. Но тут Гадаборцев нагнулся и достал из глубин своего портфеля еще одну папку.

    -  Это тоже вам, - сказал он, протягивая ее Богдану.

    Богдан молча поправил очки.

    …Оставшись один, он первым делом позвонил Фирузе и предупредил ее о том, что задержится еще часа на полтора («Ох, Богдан… с Ангелинкой, получается, вы опять не увидитесь, ей уж спать пора… Она так по тебе скучает…» - «Я понимаю, родная, но что же делать… Ну, скоро выходные…»).

    Потом он приступил к делу.

    Документы оставили у Богдана настораживающее чувство недоговоренности. Информация собственно по теме была хоть и сжатой, но исчерпывающей; однако чего-то Богдан там не находил, мерещилось ему дальше каждого последнего листа каждой из папок недосказанное - и, поразмыслив об этом странном ощущении, минфа решил: оно могло возникнуть оттого, что он уже заподозрил нечто, уже начал предощущать продолжение того информационного узора, который свили в его сознании скупые строки документов, только еще не отдает себе в том отчета.