Улыбка исчезла с его лица.

– Где я только не плавал, – буркнул мичман.

Глупый пингвин робко прячет…

Что– то меня резануло в его взгляде. Закуривая очередную «беломорину», я незаметно присмотрелся к Валере. Но он, хитрец, почуял  и тут же вернул своему лицу широкую улыбку. Не прост этот мичман, ох как не прост…

Осмотрев напоследок сауну, бильярдную, бар, мы откланялись. На прощание предупредили Валеру, чтобы никому о нашем визите не говорил.

***

– Вадим, брось темнить, что ты как не родной? – не выдержал я после получасовой беседы с Резаковым.

Мы сидели в его кабинете, и я уже успел выкурить полпачки «беломора», но пока так ничего и не узнал от Вадика.

Резаков тяжело вздохнул.

– Жора, был бы ты опер…

– Вот те на! А кто ж я, по твоему? – удивился я.

– Я тебя уважаю, Михалыч, ты же знаешь, – сказал Резаков после паузы. – И Обнорского, и других ваших ребят… Но, во первых, есть у вас люди, с которыми я никогда даже на одном гектаре не сяду. Понимаешь, о ком я говорю? Верно, о Шаховском.

– Вадик! Но я то не Шаховский.

– И еще один момент, – продолжил Резаков. – Сколько раз такое было – с вами поделишься, а потом, блин, к прокурору на ковер поволокут. Стоит только появиться вашей «Явке с повинной», сразу вопли – опять Резаков с Барсовым слились друзьям журналюгам!

– Вот видишь, – подхватил я, – хоть сливайся, хоть нет – а все равно вопить будут! Так что давай, колись! По крайней мере, когда тебе вставят, будешь знать – есть за что…

– Нет, Михалыч… После некоторых ваших поступков – это исключено. Вот на хера, скажи, Макс Кононов в больницу к раненому Рустаму Голяку заявился интервью брать, да еще пузырь прихватил?

У Рустама язык без костей, он хоть и при смерти лежал, но такого наговорил… А вы опубликовали, молодцы! Знаешь, как нас начальство после этой статьи дрючило?

Барсов чуть с инфарктом не слег.

– Так, – усмехнулся я. – А скажи мне, дорогой, куда ваш СОБР смотрел, который Голяка охранял?

– Нет, Жора, – сказал Вадим. – Извини… Ничего не скажу. То, что Ломакин с покойным Пупышем в «Ривьере» развлекались, – ты и сам знаешь. Мне ребята доложили, что вы туда вместе ездили.

О том, что Лом и Пупыш при всем том люто друг друга ненавидели, – весь город знал. Сколько они друг другу бензоколонок повзрывали, сколько раз налоговую друг на друга натравливали… А потом – взяли и помирились! Не верю я в это.

– А вдруг? – предположил я. – И потом, ведь были в той компании еще любопытные люди…

– Ты это о ком? – настороженно спросил Резаков.

– Рудольф Евгеньевич, например.

– Ох, Жора, – вздохнул Вадим. – Ну вот куда вы лезете? Неймется вам. Мы уже всей бригадой думаем, как его допросить, чтобы нас при этом начальство не взгрело.

– Да что он за птица такая? – удивился я.

– А ты не знаешь? Совсем, подполковник, от жизни отстал. Вице губернатор это, Войнаровский его фамилия. В топливной компании Ломакина он город представляет. А заодно интересы Лома в правительстве лоббирует. Такой вот кадр…

Да ваш Спозаранник о нем столько уже понаписал – книгу издавать можно. В серии «Жизнь замечательных людей»…

***

Правильно говорит Спозаранник «шерше ля фам»! Правда, он почему то считает, что от этих исчадий ада только зло одно. Однако ведь и польза бывает тоже.