Я вспомнил, как в советские времена здесь висел маленький плакатик с запретом выносить еду в прозрачных пакетах. Очевидно, чтобы не дразнить измученного дефицитом обывателя…

В отсутствие босса Степа восседал в кресле за его массивным, старой работы столом, покрытым зеленым сукном. Рядом на тумбочке стояли четыре телефона, один из них даже с гербом.

– А ты заматерел, – приветствовал я Степана и, не дожидаясь приглашения, сел на стул у стола. На столе были аккуратно разложены какие то документы, а с краю возвышалась толстая пачка свежих газет.

– Заматереешь тут, – Степа откинулся в кресле. – Пишу речь для начальника – будет выступать на комиссии по борьбе с преступностью. Вот, послушай, – он повернулся к монитору компьютера:

«На сегодняшний день организованная преступность уже имеет своих представителей во всех эшелонах городской власти. Она контролирует ряд ключевых сфер бизнеса и пытается оказывать влияние на кадровые назначения…»

– Ну как? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Сильно сказано. Только нынче это вроде бы уже не новость. – По моему, он расстроился. – Ладно, не обижайся. Когда напишешь – покажи, может, подкину тебе что нибудь любопытное из нашей базы. Не за просто так, конечно. Баш на баш. Тут такое дело. Твой хозяин может ведь поинтересоваться, работает ли в Управлении охраны один человек…

– А тебе то зачем? Собираешь секретные сведения?

– Да, по заданию ЦРУ, – пришлось показать ему расписки.

– О, я как раз сейчас делаю доклад по нарушениям законности работниками право охранительных органов. Можно это включить туда.

– Погоди, пока еще нечего включать. Сперва надо все проверить.

– Ладно, пиши, как там фамилия твоего майора. Начальник скоро будет, озадачу его.

Я чиркнул на листочке фамилию, инициалы, звание Аксененко и, пожав Степе руку, отправился пить заслуженную чашку кофе с булочкой. Булочки в Мариинском очень аппетитные. Можно считать, что полдела сделано.

В буфете рядом со столовой было почти пусто. Только за дальним столом несколько акул пера из числа постоянно освещающих перипетии тяжелой депутатской жизни внимательно слушали Жоржа. Жорж, круглолицый упитанный пацан, недавно заделался пресс секретарем одного из депутатов и, без сомнения, был очень горд этим назначением. Но вообще то он был прирожденным «бутербродным» журналистом. Несколько лет назад Жорик, которому не было тогда еще и пятнадцати, стал появляться на презентациях и пресс конференциях. Он не пропускал ни одного мероприятия, заканчивающегося фуршетом или подарками для пишущей и снимающей братии. Запихивая за обе щеки бутерброды и тарталетки, он успевал между делом собирать угощения в большую сумку, прямо с тарелок вперемешку ссыпая в нее остатки со столов.

Взяв кофе, я пристроился рядом с ним и, выждав паузу, невзначай поинтересовался, когда наверху начинается презентация.

– Презентация? – встрепенулся Жорик. – Почему я не знаю? Надо посмотреть, – он выскочил из за стола и убежал. Остальные тоже было засобирались, но мне пришлось их разочаровать: это была спецшутка для Жорика.

Судя по припаркованной у нашего офиса навороченной «Ниве», Обнорский уже был в конторе. Когда я заглянул к нему в кабинет, он полулежал на диване, а на краешке его кресла примостилась длинноногая рыжая девица в коротенькой юбочке.

Знакомая картина. Поклонницы шастали к Андрею чуть ли не каждый день – как же, модный писатель, известный журналист, в ореоле таинственности, – и, лежа на диване, шеф позволял себе пофилософствовать перед посетительницами или вспомнить, как выполнял интернациональный долг на Ближнем Востоке.