Звонок был странный, и я решила, что надо мной в очередной раз сгущаются тучи. Мысль о пьянстве шефа я отбросила быстро: пьяный Обнорский – это все равно, что плачущий большевик.

Тогда – что?

Честно говоря, в последнее время отношения с шефом у меня не очень то складывались. После случая в Репино. Тогда Андрей неожиданно появился на пляже в тот самый момент, когда я, абсолютно голая (мои шмотки раздавил чистящий пляж фейдер), требовала – в качестве компенсации – штаны с проштрафившегося тракториста. Я была так зла на этого пропахшего соляркой придурка, да и на этого – зашедшегося в гомерическом хохоте – Обнорского, что чуть не упала, отшвыривая в сторону рваный шелк. И упала бы. Но Андрей поддержал меня почти на уровне песка…

Потом, правда, я искренне решила, что та незатейливая интрижка должна была сблизить нас с Андреем. И потому всячески подчеркивала, что мы с ним – носители маленькой тайны. Но Обнорский от этого почему то только злился.

Объективности ради надо сказать, что отношения с шефом после этого разладились не только у меня. Чуть не уволилась, разругавшись с шефом, Лукошкина. Периодически дерзила ему Агеева, солидарная со мной и Анной. Часто дулся на шефа Коля Повзло…

А, может, наоборот: все у меня – хорошо, и этот странный утренний звонок – обычный дружеский розыгрыш?

Так, подкрашивая глаза, рассуждала я, собираясь на работу.

***

В коридоре меня перехватила Агеева.

– Светуся, золотце, выручай! Просто разрываюсь на части: завалили работой – продыха нет. И все валят и валят, вешают и вешают… Как в теплый Киев ехать, искать под цветущими каштанами голову Горделадзе, так Каширин с Повзло, командировочными в гривнах, а как пропавших синяков по холодным помойкам – так Марина Борисовна со своими девочками. А еще справки, а еще новеллы… Тут не то что постареешь до времени, скоро вперед ногами вынесут… Нет, надо искать спонсора и завязывать с этим Агентством.

Марина нервно закурила и присела на обшарпанный коридорный диван. Но при виде проходившего мимо Князя она лучезарно улыбнулась:

– Гамарджобат, сихварули чеме!

Любит наша Марина все таки чернявых мужичков.

Гвичия картинно встал на носки, раскинул руки в сторону, как в лезгинке, и таким образом плавно засеменил в буфет.

– Как ты думаешь, – хихикнула Агеева, – Зурик сойдет за спонсора?

– Аск! – одобрительно кивнула я. – У него там, небось, в заначке либо чайная фабрика в Зугдиди. либо цех по переработке мандаринов в Сухуми.

– Сухуми – это Абхазия, – машинально поправила Марина.

– Да? – удивилась я. – Кто бы мог подумать… А это что – не Грузия?

Агеева на секунду задумалась, но я, вспомнив о возможном отпуске в сентябре, снова спросила:

– А Ялта?

– Ялта – уж точно не Россия.

– Ну ничего себе! А мама моя в юности всегда в Ялту ездила и говорила, что это – русский город.

– Ну, это когда было… Еще до Хрущева.

– Ба, девчонки, да вы никак геополитикой увлеклись, – тормознул возле нас Каширин.

– Нет, Родька, ты только подумай: уже на бархатный сезон некуда съездить! – искренне возмутилась я.

– Ничего, я скоро вас всех в Аргентину приглашу на свое ранчо.

Совсем Родька одурел от своего наследства.

– А я – патриотка! – заявила я ему.

– Брось, Светик, небось опять паспорт заграничный просрочила, а в ОВИР лень идти.

В ОВИР действительно идти не хотелось, но и поддаваться Каширину не было настроения. Поэтому я встала, завершая разговор, и направилась к своему кабинету.