Ирина танцевала великолепно.

И при этом старательно выдерживала дистанцию.

– Вы меня боитесь? – спросил я.

– Почему вы так решили?

– Вы вся аж похолодели, когда я сказал, что прежде – в другой жизни – встречался с вашим шефом.

– Все это только кажимость, – чуть улыбнулась Ирина.

– И все же?

– Мне бы не хотелось говорить об этом… – Ирина бросила взгляд в сторону Деревенева, – здесь.

Ирин взгляд… Вот оно! В той, другой жизни, я встречался не только с нынешним шефом Иры. С ней мы тоже виделись. Была одна история… Детали ускользали. Я не мог вспомнить подробностей. Но в том, что мы встречались, был уверен.

– Вы курите? – спросил я ее, чтобы хоть как то продолжить разговор.

– Да.

– Или лучше «ты»? – Я пристально смотрел ей в глаза.

Она выдержала мой взгляд и даже улыбнулась:

– Почему бы и нет.

Мы вышли на свежий воздух.

Ирина курила длинные и тонкие сигареты с ментолом. Затянулась, снова достала из сумочки телефон.

– Ждешь звонка?

– Почему вы… ты так решил?

– За последние минут пятнадцать ты проверяла телефон раз десять.

– Может, это привычка? – спросила Ира.

– Не похоже.

– Мы раньше нигде не встречались? – вдруг спросила Ира.

Вот! И она вспомнила!

– Мы? – переспросил я.

– Давно ты рекламой занимаешься?

– Рекламой? Чуть больше часа. – Я пытался говорить весело, но не очень у меня получалось.

– В последнюю нашу встречу тебя называли Шах.

– И до сих пор называют. Но лучше просто Витя. Простое такое имя…

– Ирина! – На пороге столовой показался Деревенев под руку… со Светой.

Они подошли к нам. Деревенев меня не узнал. – Ирина, у вас очаровательная соседка.

Ира из вежливости улыбнулась. Ее шеф был навеселе.

– Знакомьтесь, – сказала она. – Василий Александрович – Виктор…

– Просто Виктор.

Манеры Деревенева изменились с нашей последней (и первой) встречи. Он стал решительнее, увереннее в себе.

Правда, только внешне. В глазах по прежнему прятался страх. Страх «шестерки» перед могуществом больших боссов.

Света с очаровательной улыбкой осторожно освободила руку, которую Деревенев притиснул к своему «комку нервов».

– Вы нас извините, – сказала она. – День был трудным.

– Встретимся за завтраком, – улыбнулась Ира. Она смотрела только на меня.

– До утра. – Василий Андреевич пошленько подхихикнул.

– Спокойной ночи.

Света взяла меня за руку, стиснула мою ладонь, и мы направились к лестнице. Она разыгрывала сцену ревнивого бешенства:

– Гад ползучий! – возмущенно прошептала она, продолжая улыбаться. Интонация была такая, что я живенько представил себе все прелести ночевки на полу, где нибудь на коврике у двери.

Но уже между вторым и третьим этажом гнев Светы сменился на милость: она легонько поцеловала меня в щеку, а пожатие руки стало другим: нежным, манящим.

Между третьим и четвертым этажами Света остановилась, повернулась ко мне и жадно впилась в мои губы. Ее руки легли мне на плечи, пальцы взъерошили волосы на затылке. Она прижималась ко мне все сильнее.

– Я хочу тебя, – прошептала она.

Я подхватил Свету на руки и понес в наш номер…

***

И вот теперь прошел всего один день, и Миша Лернер говорил мне:

«Убийство».