Дорога заняла около полутора часов.

Когда же мы наконец приехали, то были просто поражены. В абсолютно диком месте, на высоком берегу стоял большой деревянный дом. Над ним был лес из высоких сосен, а перед ним – славное море, священный Байкал. Место, действительно, волшебное, ни с какими дурацкими зарубежными курортами не сравнится.

Встретил нас субъект, внешне удивительно похожий на Кузьмича из «Национальной охоты». Как потом выяснилось, он вообще был таким же. Наверное, все лесники во всем мире совершенно одинаковы, особенно, если они встречают генералов. Не важно каких, военных или гражданских.

Баня уже была готова, а оленье мясо насажено на шампуры. Все говорило о том, что нас ждет заслуженный отдых.

Хоть часы показывали около шести вечера, на улице было еще очень жарко, и девушки «из прислуги» переоделись в купальники. Аня тоже последовала их примеру, но ее плавки больше напоминали нитки, накрученные вокруг бедер. Вдруг зазвонил сотовый телефон Шмелкина. Он с кем то поговорил, потом подошел к нам, развел руки и сообщил пренеприятнейшую новость:

– Меня срочно вызывает губернатор.

Не ехать я не могу. Но, как только освобожусь, немедленно вернусь. Я очень прошу у вас прощения, но, может быть, вам без меня даже будет лучше.

Он переговорил о чем то со своей Аней, потом позвал телохранителя, со всеми еще раз попрощался и уехал. Мне показалось очень странным, что мэр оставил с нами свою девушку. Горностаева, которая стояла рядом, заметила:

– У меня такое ощущение, что две официантки и эта Аня специально для вас. Вас трое и их трое. А мэр инспирировал звонок, чтобы уехать.

– Хм, интересно, а как же ты?

– Я как нибудь все это переживу. Тем более у меня есть Кузьмич, или как там его зовут.

Я посмотрел ей в глаза, чтобы определить, насколько серьезно она это говорит.

И ничего не понял.

А потом начался праздник. Понемногу все, кроме Спозаранника, начали напиваться. Мы парились в бане, потом вылезали на улицу и ели шашлык из оленины и копченого омуля, волшебную байкальскую рыбу, внешне похожую на селедку.

Правда, по вкусу они отличались друг от друга как вода и водка. К часу ночи начались безобразия.

Девушки перестали нас стесняться и начали ходить в парилку вместе с нами.

Это произошло с подачи Горностаевой, которая заявила, что раздельное мытье придумали мужчины, чтобы дискриминировать женщин. Ошалевший от всего этого, абсолютно трезвый Спозаранник спрятался в сарайчике Кузьмича. Ему было скучно и одиноко. Я заглянул туда и увидел, что под потолком на ниточке висят какие то сушеные ягодки. Спозаранник одну попробовал – видимо, ему понравилось, потому что он съел еще несколько пригоршней.

В два часа ночи все стали друг другу близкими и родными. Шаховский обещал жениться (на ком из присутствующих девушек – я так и не понял). Невеста мэра сидела у меня на коленях, из одежды на ней были только серьги.

Вдруг появился Спозаранник. Он внимательно на нас посмотрел и неожиданно сказал:

– Лошади где?

– Что? – не поняли мы.

– А! – и он вдруг дико закричал.

Его вопль был похож на крик слона самца, у которого из под носа увели самку. Мы такого от него не ожидали. Потом он пытался прокатиться на кабанчике Кузьмича, хватал девушек за попы и требовал, чтобы его называли «ваше превосходительство». Потом заработал затрещину от Горностаевой за то, что пытался схватить ее за грудь, упал и уснул.

Никто из нас ничего не понимал, так как он ничего не пил. Откуда такое? Кузьмич сходил в сарайчик и, вернувшись, сказал:

– Он ягод нажрался, из которых я мазь от радикулита делаю. Это глюки были.