Я быстренько проскочил по коридору, не желая напороться на кого нибудь из наших, и вошел в приемную Обнорского. Секретарша Оксана красила ногти и одним глазом смотрела телевизор, где шел повтор утренних питерских новостей. Я посмотрел на экран и сразу же узнал знакомые интерьеры «Успеха».

– А, Витя. Успел все таки. Ну жди теперь – у них только что летучка началась. Кстати, ты в курсе? Обнорский сказал, что если ты до обеда не появишься, то можешь потом уже писать заявление об увольнении.

– В курсе, в курсе. – Звук у телевизора был приглушен, и я никак не мог разобрать комментарий диктора. А в данный момент камера крупным планом как раз демонстрировала внутренности металлического шкафа. – Слушай, Оксан, а чего там произошло то? – Я ткнул пальцем в сторону экрана.

– Ой, да этот сюжет уже третий раз за утро показывают – сначала по Питеру, потом по РТР, а теперь вот и по НТВ прошло. Короче, сегодня ночью кто то пролез в контору – «Успех», кажется, или что то в этом роде, и взломал их архив. А там столько всякого дерьма и на чиновников, и на губера – в общем, на всех. Говорят, что некоторые материалы грабители унесли, а остальные почему то оставили. Дикторы еще удивляются – как же так, все самое сытое и скандальное не взяли?

– Н да, дела. А чего руководители этой конторы говорят?

– Да ничего они не говорят. Их для объяснений в ментовку забрали, а потом, говорят, еще и налоговая собирается заняться. Они вроде бы там с «черным налом» чего то крутили, словом, тоже ребята не промах…

– Охотно верю, – сказал я и взялся за ручку двери шефа.

– Шах, ты куда? Туда сейчас нельзя, мне сказали никого не пускать. Ты что? Обнорский же еще больше разозлится…

– Не волнуйся, Ксюш, – я потянул дверь. – Мне можно. В конце концов, должен же я знать, писать мне заявление или все таки немного погодить. – И я бесцеремонно шагнул в кабинет, нарушив таинство обряда совещания высшего командного состава Агентства.

***

Все были в сборе – Сам, Спозаранник, Скрипка, Повзло, Каширин.

И все одновременно, как по команде, повернули головы и обалдело воззрились на мою наглую персону.

– А, явился, – грозно провозгласил Обнорский. – Явление Витька народу. Ну что ж, иди в приемную, сиди, жди. Закончим совещание – вызовем, будем разговаривать…

Я изящным жестом раскрыл сумку и небрежно водрузил на стол шефа две видеокассеты.

– Это что? – спросил Обнорский.

– Это головная боль депутата Бореева, по причине которой, я так полагаю, он в настоящее время страдает стойким половым бессилием.

Я порылся в сумке, и рядом с кассетами легли «успеховские» папки с лейблом нашего Агентства. Обнорский недоуменно раскрыл верхнюю и первой же бумажкой, попавшейся ему на глаза, стало его персональное досье.

Шеф прикрыл папку рукой, посмотрел на отцов командиров и усталым голосом попросил их прервать летучку и на некоторое время покинуть кабинет.

Народ недоумевающе потянулся к выходу. Последним вышел намеревавшийся что то возразить, но так и не решившийся это сделать Скрипка.

Мы с Обнорским остались одни, немного помолчали, после чего он спросил:

– Так, значит, это ты был сегодня ночью в «Успехе»?

Я утвердительно кивнул.

– Я так понимаю, – продолжил шеф, – что у тебя были на это какие то личные причины? Ведь не за бореевскими же пленками ты под статью полез?

Я ничего не ответил, но Обнорский, похоже, и так уже обо всем догадался.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо.