– Вы были в день смерти профессора у его дома?

– Я ночевал неподалеку от его дома на скамеечке. Утром проснулся. Подошел к его парадной. Стал ждать, когда он выйдет. А он упал…

– А кто нибудь входил в подъезд?

– Я не очень внимательно смотрел, но несколько человек заходило. Машина какая то стояла. Потом уехала. Но я не был очень внимательным. Да и зрение у меня не лучшее.

– А что вы хотите от нас?

– Я просто хотел рассказать вам, какой нехороший человек был этот Заслонов…

15

Обнорский созвал Зудинцева, Горностаеву и меня на очередное совещание по делу выброшенного из окна профессора.

– Докладывайте, – сказал шеф.

– Докладываю, – сказал я. – Дочка говорит, что ничего про дела папы не знает – и, по моему, не врет. У профессора – который, видимо, никакой не профессор – был конфликт с мужем дочки из за какого то пакета, который профессор прятал у них в квартире. Пакет этот кто то украл, а профессор был расстроен. Кроме того, объявился священник, который говорит, что профессор утащил деньги у его монастыря. Священник в утро убийства находился рядом с домом Заслонова. Кроме того, до этого священник пытался зарубить профессора топориком. А в остальном священник оказался очень даже симпатичным человеком, только от него плохо пахнет, потому что он уже три недели не мылся и ночует где придется.

– Это еще почему? – спросил Обнорский.

– А у него денег нет. Я ему дал пятьдесят рублей из общественных денег, чтобы он чего нибудь съел. Даже если он убийца, все равно ему есть хочется. В общем, пожалел я его.

Зудинцев был краток. У милиции ничего нового нет. И вообще они, по его мнению, этим делом не слишком усердно занимаются. Зудинцев выяснил, что учредителями «Техлес импорта» – той фирмы, где директорствовал профессор – были сам Заслонов и некое ТОО «Орбита», зарегистрированное в Новосибирске. Документов этой самой «Орбиты» найти пока не удалось.

– Я тоже вас не утешу, – сказала Горностаева. – Пришла монография Заслонова из Киева. Я отдавала ее на экспертизу специалистам. Получила ответ: ничего там секретного или суперинтересного нет. Да и устарело все давно.

– А что с профессорством Заслонова? – спросил я.

– Наверное, все таки профессор он липовый, – ответила Горностаева. – Я обзвонила уже все государственные и частные вузы в Питере – не было у них такого. Но городов в России много…

– Негусто, – подытожил Обнорский. – У меня тоже, кстати, ничего нового нет. Про израильскую разведку добавить мне нечего. Итак, какие у нас версии? У нас такие версии. Первая – профессора убили конкуренты, нам неведомые. Вторая – профессора убили агенты израильской разведки, что кажется просто бредом. Третья – профессора убил священник. О его визите, кстати, Алексей, – обратился Обнорский ко мне, – надо сообщить в милицию. Четвертая версия – профессора грохнул его зять. Из за папки, которую профессор зачем то прятал в квартире дочери.

Обнорский задумался. Все молчали. Я сказал:

– Один мой знакомый, яхтсмен, поплыл через Атлантический океан на своей яхте. В общем, плыл он, плыл, а берега все нет и нет. «Где Америка?» – кричит он. А в ответ тишина. Плыл он, плыл, а земли опять таки все нету и нету. И тогда он говорит: «Все, еще два дня плыву, а потом поворачиваю обратно».

– Это кому он говорит? – спросил меня серьезный человек и бывший оперативный работник Зудинцев.

– Это он говорит Атлантическому океану, – обрадовался я тому, что меня так внимательно слушают. – Потому что больше говорить ему некому, это ж одиночное плавание.