– Да, Витя был замечательный человек.

– Извините, а в каком институте он был профессором?

– Я не знаю.

– Как так?

– По моему, он химик. Но сколько я его знаю, а мы познакомились года полтора назад, все это время он занимался только бизнесом.

– И каким?

– Разным. Но он не любил говорить об этом.

– Но он вас знакомил со своими партнерами?

– Конечно. Мы ходили с ним в клубы. Там он встречал знакомых. Он говорил: «Познакомьтесь, это Инна. Инна, это Иван Иванович».

– То есть адресов их вы не знаете?

– Нет, не знаю.

– А бывшая жена?

– Я ее никогда не видела.

– А дочь?

– Света недавно вышла замуж. Витя купил ей квартиру в Озерках.

– И какие у него были отношения с дочерью?

– Со Светой хорошие. А с ее мужем – Валерой – ужасные.

– Почему?

– Он считал, что Валера должен сам зарабатывать на жизнь, а не просить у него подачки. Кроме того, у них был конфликт из за какого то пакета.

– Ваш муж жаловался мне на то, что за ним следят. Вы не замечали слежки?

– Нет. По моему, все было хорошо.

– Вас не вызывали в ФСБ?

– Нет, зачем?

Наш разговор заходил в тупик. Инна ничего не знала. Но мне не хотелось уходить.

– Знаете что, Леша, – вдруг сказала мне она, – я очень хочу вам помочь. Давайте встретимся, вместе походим по тем клубам, где мы бывали с Витей. Я вам покажу людей, с которыми он меня знакомил.

– Давайте, – радостно согласился я.

11

В кабинете Обнорского курили все, кроме меня. Дышать было невозможно. Надо поставить кондиционер, подумал я. А еще лучше запретить курить.

– Мы выяснили, – говорил Зудинцев, – что докторской диссертации у Заслонова не было. Пошли по кандидатским. Оказалась – была. По химии – о воздействии радиоактивного излучения на химический состав чего то там еще – монографию нам выслали по почте, так что она еще не скоро придет. А защищал он диссертацию в Киеве, и уже довольно давно. Кстати, сто четырнадцатый элемент таблицы Менделеева действительно открыли совсем недавно, но наш профессор тут абсолютно ни причем. Хвастал, наверное. В общем, никакой он не профессор.

– А что с пепельницей? – спросил я.

– Эксперты говорят, что его ударили по голове именно ею. Но отпечатков пальцев на пепельнице не нашли. Ее то ли помыли, то ли протерли.

– А мне рассказали нечто любопытное, – сказал Обнорский. – Мне сказали, что нашего профессора подозревали в связях с израильской разведкой. Якобы он то ли передавал, то ли говорил, что передаст, какие то технологии. Таким образом, у нас образовалось три направления: это разборки вокруг леса, иностранная разведка и убийство на бытовой почве.

– У нас еще псих священник есть, – подал я голос.

– Да, и священник. Будем все это разрабатывать.

– А что, твоих финнов интересует не только экспорт леса?

– Моих финнов интересует правда о лжепрофессоре Заслонове. И я обещал, что мы эту правду в письменном виде им подадим. За соответствующую плату. В общем, пусть Зудинцев сидит на хвосте у милиции, Горностаева постарается выяснить, какими химическими технологиями мог заниматься Заслонов, а Скрипка продолжает общение с родными и близкими покойного.

12

Я узнал телефон дочери профессора. Позвонил. Сказал, что мы встречались с ее отцом незадолго до смерти, хотелось бы довести дела до конца. Она согласилась встретиться.

Я уже знал, что ее зовут Светлана, что ей двадцать один год, она учится на экономическом в университете.