|
Может быть, у него стали сдавать нервы? Или он всегда шутит так мрачно? - Цыплята в полутрауре, - объявил граф, словно заправский дворецкий, когда настоящий дворецкий принес цыплят с трюфелями. - И, безо всякого перехода, тем же беззаботно-легким тоном добавил: - Убийца будет есть цыпленка в полутрауре, как и все остальные. Руки дворецкого мелькали над столом. Послышался голос управляющего, с комическим огорчением запротестовавшего: - Помилуйте, господин граф... - Ну и что? Что в этом необычного? Убийца сидит среди нас, это несомненно. Пусть, однако, это не лишает вас аппетита, господин кюре. Покойница тоже лежит в доме, но это не мешает нам ужинать. Альбер, подлейте вина господину кюре. Кто-то вновь толкнул Мегрэ под столом. Комиссар уронил салфетку, наклонился - но было уже поздно. Когда он выпрямился, граф, не отрываясь от еды, принялся разглагольствовать: - Я давеча упомянул о Вальтере Скотте. Разумеется, в этой комнате особая атмосфера, но, главное, среди нас находится убийца. В сущности, это настоящие поминки, не так ли? Похороны состоятся завтра утром, и вполне возможно, что мы так и просидим здесь до самого утра. Следует отдать должное господину Метейе: он хотя бы позаботился заставить погребец прекрасным виски. Мегрэ все прикидывал, сколько же выпил к этому времени молодой граф. Наверное, поменьше, чем адвокат, который возбужденно подхватил: - Великолепным! Это уж точно. Как-никак мой клиент происходит из семьи потомственных виноделов, и... - Я и говорю... О чем бишь я говорил... Ах да! Альбер, налейте вина господину кюре. - Так вот, я и говорю: раз убийца находится здесь, среди нас, то остальные оказываются как бы в роли судей. Вот этим наше сборище и напоминает сцену из романа Вальтера Скотта. Обратите внимание, в действительности убийца ничем не рискует. Не правда ли, комиссар? Подложить в молитвенник какую-то там бумажку - это еще не преступление. Кстати, доктор, когда у матери был последний приступ? Утерев губы, доктор хмуро обвел взглядом гостей и ворчливо ответил: Три месяца назад, после вашей телеграммы из Берлина, когда вы сообщили, что лежите совсем больной в гостинице и что... - Мне нужны деньги. Именно так. - В тот раз я объявил, что стоит графине еще разок поволноваться, и последствия могут оказаться самыми пагубными. - Так что... Погодите, а кто знал об этом? Разумеется, Жан Метейе. Само собой, я сам. И папаша Готье - он ведь почти член семьи. Наконец вы, доктор, и вы, господин кюре. Граф залпом осушил бокал вина и, скривившись, проговорил: - Иначе говоря, по логике вещей, почти каждого из нас можно считать потенциальным убийцей. Если это доставит вам удовольствие, господа... - Он словно нарочно подбирал самые неуместные, самые шокирующие выражения! - Если это доставит вам удовольствие, мы рассмотрим каждый конкретный случай. Начнем с господина кюре. Была ли ему какая-либо корысть убивать мою мать? Как вы убедитесь сами, на этот вопрос не так легко дать ответ, как кажется. Денежные вопросы я оставляю в стороне... Судорожно хватая воздух ртом, священник, казалось, порывался встать. - Господину кюре не на что было надеяться. Но по натуре он мистик, апостол, почти святой. И вот у него есть странная прихожанка, на редкость скандального поведения. То она не выходит из церкви как самая истая христианка, то навлекает позор на весь Сен-Фиакр. |
