— Подожди, — задумалась я. — То есть потерпев со мной фиаско, маньяк не одумался, продолжал злодействовать?

— Выходит, так. Мне жаль, Маргарита Павловна, но звание человека, остановившего маньяка, с тебя снимается. После пропажи Даши ничего подобного больше не было, город спал спокойно. Серия преступлений оборвалась. Уточним, конечно, но похоже на то. Итак, в пятьдесят девятом году мы имеем пять эпизодов и четыре тела. Кому-то повезло, не будем показывать пальцем. В текущем году — три эпизода и три тела. То есть по меньшей мере, семеро погибших детей… Кстати, мы рассылали запросы в соседние области. Убийства случались. Дети пропадали и пропадают. Кого-то насилуют, потом убивают, кого-то просто насилуют, а потом запугивают. Зверья в стране хватает. Но чтобы где-то при этом с жертв снимали скальп… Такого не припомнят даже ветераны МВД.

— А ты чем занимаешься? — я вытянула шею.

Туманов как-то смутился, перемешал лежащие на столе фотографии. Пасьянс раскладывал? Я подошла к нему сбоку, заглянула через плечо. Он вздохнул и снова стал раскладывать снимки. Пять карточек поместил в верхний ряд, три — в нижний. На многих фотографиях изображения были размыты. Остальные были сносного качества. На всех карточках фотографы запечатлели девочек примерно одного возраста. Одни позировали, другие не знали, что их снимают. На двух фотографиях присутствовали другие дети — поэтому нужное лицо было обведено красным карандашом. Задорные, смеющиеся, серьезные, кто-то в форменном школьном платье с пионерским галстуком, кто-то в обычной одежде. Придирчиво смотрела на фотографа девчонка с надутыми губами и торчащими в разные стороны косичками.

— Это Оля Конюхова, — глухо сообщил Туманов, сдвигая вверх левое верхнее фото, — пропавшая, а затем убитая в пятьдесят девятом году девочка. Это моя Катя… — голос Туманова задрожал, он со злостью кашлянул. — Екатерина Загорская, пропавшая через два дня после Оли. Это Ульяна Берестова, это Даша Малиновская — она обведена красным цветом, запечатлена с другими воспитанниками детского дома…

— А вот эту я, кажется, знаю… — я ткнула пальцем в надутую девчонку с косичками.

— Да, это ты, — согласился Туманов. — Фото нашлось в школьном архиве. Здесь ты окончила третий класс, снимок сделан за несколько месяцев до твоего похищения.

— А почему я оказалась в компании мертвых девочек? — захотелось перекреститься.

— А потому, что ты сама едва не стала такой же, — не очень-то деликатно отрезал Туманов и перегнал мое фото в верхнюю часть «пасьянса». Странно, но этот снимок я не помнила. — А кто вот эти трое, ты уже догадалась. Качество фотографий вполне приличное — современность какая-никакая. Дина Егорова, Маша Усольцева и Женя Радченко. Все снимки сделаны не ранее, чем за полгода до похищения девочек и… смерти.

— И что это значит? — не понимала я. — Зачем ты их собрал? Непросто, наверное, было собрать всю коллекцию.

— Непросто, — кивнул Туманов. — Зато имеем наглядное свидетельство. Посмотри внимательно на всех восьмерых. И признайся: теперь находившихся под вопросом Дашу Малиновскую и Ульяну Берестову можно смело отнести к жертвам нашего маньяка. Смотри внимательно на всех — и на себя тоже. Очень внимательно, я тебя не тороплю.

Я смотрела, глаза перебегали с одного лица на другое. Сначала не понимала, потом вдруг стало неуютно, зачесалась лопатка — именно то место, до которого можно дотянуться только палкой! Спина чесалась просто невыносимо.