Из под неплотно прикрытых век Трэйс видел, как его скатывают по рампе на захрустевший под колесиками каталки гравий, затем катят по бетонным плитам двора, завозят сначала в прохладный полутемный коридор, а затем – в комнату, где из за закрытых ставнями окон было темно как в кладовке. Тут Амира подняла его свисавшие вниз руки и уложила их по бокам (при этом едва заметно пожав одну из них), и кто то, возможно, снова она, накрыл его до самой шеи одеялом, поскольку в комнате было довольно прохладно.

– Так значит, это есть наш мистер Трэйс, да? – послышался негромкий и тем не менее в замкнутом пространстве комнаты показавшийся Трэйсу глубоким и скрипучим голос Хумени. Трэйс почувствовал его приближение, услышал шорох его одеяния и в сумраке комнаты различил его темный силуэт. Он замер… и точно – через мгновение на лоб ему легла ладонь. – Лоб горячий, – заметил Хумени. – Такое впечатление, словно у него жар. Совсем не то, что остальные. – В голосе его слышалась некоторая подозрительность.

– Внутри скорой было душно, как в печке, – солгала Амира. – И он не только перегрелся – он еще насквозь провонял, и его нужно срочно помыть. Если хотите, я могу принести таз с водой и заняться этим.

Последовало недолгое молчание, а затем из под чуть приподнятых век Трэйс разглядел, что Хумени медленно кивает.

– Хорошо. Похоже, вы к нему неравнодушны, мисс Гальбштейн.

– Кажется, для этого меня и нанимали, не так ли? – быстро парировала она.

– Ха! – презрительно фыркнул Деккер, а затем негромко добавил: – Шлюха!

Хумени тут же убрал руку со лба Трэйса и повернулся к толстяку.

– Уж кто бы говорил такое, Деккер, только не вы – торговец наркотиками, убийца, сутенер! Это меня удивляет. К тому же, вы забываетесь. Обычно в моем присутствии люди держат рот на замке. Некоторым удавалось заговорить при мне дважды, но трижды – никому. Не помешало бы вам как следует это запомнить…

После этого все трое направились к выходу, и уже в дверях Хумени сказал Амире:

– Да, обмойте его. Я хочу, чтобы он ни в чем не испытывал нужды и уж само собой был чист. Пока… И есть еще одна вещь, которую вы могли бы сделать для всех троих. Я хочу, чтобы вы… – Но тут дверь закрылась, и окончания разговора Трэйс уже не услышал.

В коридоре Хумени закончил отдавать указания Амире, потом повернулся к тащившемуся за ними Деккеру.

– Вы что то хотели спросить, мистер Деккер?

– Эээ.. я просто никак не могу понять, где же остальные? То есть, где все? Или это не мое дело, поскольку я не остаюсь здесь?

– На самом деле вас интересует совсем не это, – отмахнулся Хумени, – поэтому я не собираюсь отвечать на ваш вопрос. – Он повернулся к толстяку спиной и снова заговорил с Амирой: – А вас, мисс Гальбштейн, скорее всего интересует, что с вашим отцом. Так вот, его здесь нет. Он в обители клинике в Галилее, или по старому в Киннерете, готовит для меня путь.

Амира знала упомянутое им место: там жили итальянские монахини и находилось оно неподалеку от развалин Вифсаиды – совсем близко от Хоразина. Отец рассказывал ей, что Хумени много лет подряд делал обители щедрые пожертвования, причем с далеко идущими целями. Путешествия по Израилю – особенно в такой близости от границы, были запрещены. Но, поскольку Хумени являлся одним из основных жертвователей обители, ему в виде исключения все же дали визу для ее посещения. Таким образом он получил возможность попасть в Хоразин! А три похищенных им человека, очевидно, были «потенциальными пациентами» для лечения в клинике, где на самом деле никого не лечили, а просто ухаживали за безнадежными кататониками. Выходит, чудовище Хумени очень хорошо продумывало свои планы.