– Скажи мне вот что, – продолжал Хумени. – То ли я столь же мудр, сколь и зол, то ли я просто большой дурак? На самом деле ты мой сын, Чарльз Трэйс, или, может быть…

В дверь тихо постучали. Хумени тут же отвлекся, и Трэйс наконец вырвался из под его влияния. Вошла Амира. Она принесла с собой таз с горячей водой, полотенце и мыло. Увидев стоявшего возле Трэйса Хумени, девушка воскликнула:

– О!

– Пять минут! – рявкнул он. – Я же сказал – пять минут, мисс Гальбштейн!

Она, казалось, была ошеломлена.

– Но ведь прошло уже гораздо больше времени. А до тех пор пока я не закончу с этими тремя, я не могу начать приводить в порядок свою комнату.

– Что? – Хумени, пошатываясь, сделал два шага по направлению к ней. – Вам предстоит пробыть здесь всего одну ночь, но тем не менее вы собираетесь «приводить комнату в порядок»? И вам невыносима мысль о том, что он будет лежать здесь всю ночь напролет, купаясь в собственном зловонии? Так кто же из вас кого обольстил, мисс Гальбштейн? Похоже, до сих пор вы вели слишком замкнутый образ жизни! Впрочем, ладно, начинайте. Просто мне в голову как раз пришла занятная мысль. – Он бросил взгляд на Трэйса. – Да, мысль действительно занятная, но, в любом случае, теперь это уже практически не имеет значения. – Он прошел мимо нее, вышел из комнаты и громко хлопнул за собой дверью.

Трэйс и Амира переглянулись.

– Жертва ради жертвы, – наконец пошутил он. Но тут пот, который каким то чудом до сих пор удерживался в порах его тела, вдруг хлынул наружу, словно вода из чересчур мокрой губки. Он почувствовал слабость от только что пережитого потрясения – ведь он едва себя не погубил! Если бы не вошла Амира, ему наверняка пришлось бы ответить на все вопросы чудовища. Теперь же он получил возможность перевести дух и попытаться снова взять себя в руки.

Амира начала обтирать его.

– Что ему было нужно? – спросила она.

– Он спросил меня, в самом ли деле я его сын, – ответил Трэйс и услышал, как она ахнула.

– Чарли, он ЧТО? Но ведь это значит… Так ты думаешь, он догадался…

– Нет, – отрезал Трэйс. – Кажется он вполне уверен, что эта моя нога – его фирменный знак. Кроме того, ты же сама слышала: теперь это практически не имеет значения. Ему нужны трое, и сын я ему, или там не сын, мне все равно предстоит быть одним из них. Вот только сдается мне, он попытается еще раз расспросить меня. Он знает, что со мной дело нечисто – во всяком случае подозревает.

– Так значит ты окончательно решил присоединиться к нам, – спросила она.

Он нахмурился и недоуменно взглянул на нее.

– Что?

– Ведь у тебя был шанс, – пожала плечами она. – Ты бы мог рассказать ему о брате, сообщить, что его настоящий сын мертв. Совершенно ясно, почему ты его так заинтересовал: он знает, что к тебе приходил Димитриос Каструни, и если он еще не знает о вашей встрече с Солом Гоковски, то скоро узнает – когда Деккер расскажет ему, как погиб Клейн. Так что… ты МОГ БЫ попытаться избежать всего этого. Вряд ли это сработало бы, поскольку ему уже поздновато менять планы, но по крайней мере попытаться ты точно мог. А раз ты этого не сделал, значит…

– Ни к кому я не собираюсь присоединяться! – отрезал Трэйс. – Я хочу, чтобы этот ублюдок умер, ничуть не меньше вас – но по чисто личным причинам. В основном, из за своей матери. Ну и, возможно, из за Каструни. К тому же, теперь у меня есть преимущество – я вовсе не так беспомощен, как он считает. Так что, сама понимаешь, если твои не сумеют одолеть его, я то уж точно попытаюсь. Больше всего меня волнует – просто не знаю как и быть – это то, что он… – Трэйс замолчал и растерянно пожал плечами.