«В свою очередь, Иоанн Тёмный согласен выполнять союзнические обязательства, с целью поддержки и защиты Германского Камеруна, а также Германской Восточной Африки, от внешних и внутренних врагов. Для чего он обязан оказывать вооружённое сопротивление общим врагам, как своим, так и врагам Германской империи».

В «немецком» же договоре было написано следующем образом: — «Германская империя, в лице губернатора Камеруна Йеско фон Путткамера, обязуется оказывать материальную помощь оружием, продовольствием и необходимым для ведения военных действий имуществом, по требованию Иоанна Тёмного, но по своему усмотрению, и тогда, когда считает это нужным, признавая нерушимость границ государства Банда и Буганда, под предводительством короля Иоанна Тёмного, по прозвищу Мамба».

«В свою очередь, Иоанн Тёмный согласен выполнять союзнические обязательства, с целью поддержки и защиты Германского Камеруна, а также Германской Восточной Африки, от внешних и внутренних врагов. Для чего он обязан оказывать вооружённое сопротивление общим врагам, как своим, так и врагам Германской империи, а также выполнять иные приказы Германской империи, руководствуясь, в первую очередь, её интересами».

Прочитав самолично союзнический договор, написанный на русском языке, я поморщился с досады, но на безрыбье и рак рыба. Лучше с немцами, чем с французами, и уж тем более, чем с англичанами.

Я, я, натюрлих (конечно), как-то правильнее звучит, чем факен зе щит, или шаромыжнические припевы марсельезы. Ну да, это на любителя. Емельян Муравей, внимательно читая оба договора, практически их нюхал, пытаясь найти подвох. Я по глупости… и не думая… подмахнул оба экземпляра на русском языке. И уже почти было решился расписаться в немецких экземплярах, как… Емельян что-то углядел, и громко закричал:

— «Позвольте, позвольте, у меня все ходы записаны!», то есть «тут есть разночтения и обман!» И начал судорожно тыкать, давно хорошо не мытым пальцем, в немецкие бумаги.

Он так разволновался, что стал брызгать слюной и дышать вчерашним перегаром от выпитой не к месту банановой бражки.

«Эх ты, пропойца мой глазастый», — с теплотой подумал я о нём, и взяв прислонённое к стене копьё, направил на немца. Движение копья было неторопливым, и немец успел увернуться и отпрыгнуть от него. Отбежав к дальнему углу хижины, где происходили переговоры, он, сбиваясь на речитатив на своём лающем языке, стал возмущённо кричать и ругаться.

Оба на, а я рэпа на немецком, как-то, и не слышал, всё больше тяжёлый и лёгкий рок. Рамштайн там, Модерн Токинг, Скорпионс, Скутер, да Арабески всякие. А тут, поди ж ты, немец чистоганом рэп выдаёт, да складно-то так, собака, ругается. Чисто пёс лает!

Фриц Колль искренне возмущался подобным отношением и уверял, что у него всё по-честному. Ага, даст ист фантастиш, любезный. Расскажи кому-нибудь другому об этом. Знаем мы ваши концлагеря в будущем, где сидят честные и правдивые немцы, из тех, кто сбежать не успел.

Повозмущаясь ещё пару минут для порядка, немец резко успокоился, и, покопавшись в своём кожаном чемодане, извлёк из него ещё одну папку бумаг, которую и передал нам.

Там, в принципе, оказалась выкинута всего одна фраза из русской версии договора, а именно: «и не позволять захватывать его территорию третьим государствам».

«Вдруг, как в сказке скрипнула дверь, всё мне ясно стало теперь!»

Внимательно перечитав всё до буквы, я подписал все экземпляры договоров, проверенные досконально Муравьём, и до меня уже подписанные губернатором Камеруна, от лица кайзера Вильгельма II.

— Что поделать, нет у меня друзей, и товарищей нет! На выход друзей, на выход подруг, я сам себе отличный друг!

Подписав все бумаги и передав мне всё оружие, немец убыл восвояси, сопровождаемый небольшим вооружённым отрядом, состоявшим, как из белых, так и чёрных.