С надеждой на то,  что Стоунэм живет не на сотом этаже,  я подбежала к окну и распахнула шторы темно-синего цвета с серебряным узором,  и чуть не завыла от отчаянья.

За окнами…  не было вида. Оно замуровано железной пластиной,  и с солнечным светом я могу благополучно попрощаться.

Я даже не знаю,  где я. В каком мы городе? Может,  пока я была без сознания мы летели на самолете? В Америке ли я вообще? И если мы за границей,  то как он перевез через границу тело,  к тому же без документов?

Реальность такова,  что у меня уже давно нет паспорта. Прав. Страховки. Я букашка,  которая не имеет право посягать на свободы человека.

И как я могла это терпеть? Во имя чего?

Где-то в глубине души раздался тихий скрипучий голосок,  напоминающий мне: ты знаешь во имя чего.

Я продолжила изучение комнаты,  ежась от холода. Причины,  по которым меня раздели и не одели обратно,  были мне непонятны. А те,  что приходили на ум…  пугали.

Между ног я чувствовала легкий дискомфорт. То ли от депиляции,  то ли от чего-то другого…

Зачем?

— Больной,  — выплюнула я,  цепляясь руками за одну из подушек на своей кровати.

Сатиновая ткань заскользила под моими пальцами,  переплетаясь с бисером. Как и все в этой комнате,  она была явно продумана до мелочей. Современность перекликалась с элементами востока,  к которым я так привыкла: насыщенный синий цвет мебели с серебряной отделкой,  а под ногами мягкий бежевый ковер.

Комната была красивой,  но холодной и неуютной. Она пустовала годами,  прежде чем меня поместили в эту роскошную коробку. Все ещё пребывая в туманном состоянии,  я присела на кровать и заглянула в прикроватную тумбочку — просто так,  от нечего делать.

Я думала тумбочка окажется пустой и сначала даже обрадовалась,  когда открыла загадочный ларец с «подарками». Радость моя улетучилась,  как только я увидела сверкание холодного метала на деревянном дне.

Наручники.

По моей пояснице пропорхал холодок,  и я поежилась,  обхватив себя руками. Очень холодно. Как выключается этот гребанный кондиционер?

Что будет со мной дальше? Рано или поздно сюда же кто-то придет? Не будут же они морить меня голодом,  раз уж поместили в такие условия?!

И что делать тогда? КАК ВЫБРАТЬСЯ? Это мой шанс. Шанс вернуться к своей жизни. Искоренить Лейлу изнутри и навсегда забыть о том,  что я вообще когда-либо была рабыней.

Но наручники оставляли мне мало надежды на спасение. Один их вид заставлял меня вспомнить то,  как подобные одели на Мейсона и посадили в полицейскую тачку. Он был весь в чужой крови,  а я и слова не могла вымолвить от страха,  пока из меня вытрясывали хоть малейшую информацию о случившемся.

Эти наручники были другого характера. Они явно предназначались для…  игр.

Ком в моем горле нарастал. Рядом с наручниками я обнаружила длинную и толстую атласную ленту серебристого цвета.

Моя рука наткнулась на что-то скользкое,  и когда я достала это,  я чуть не обомлела. Штуковина,  которую я держала в руке,  очень напоминала размером и формой…  гигантский огурец. Черт возьми,  это бутылек со смазкой. Или с маслом.

Лучше бы это было масло,  хотя разницы никакой нет. Я захлопнула тумбочку,  не желая заглядывать в остальные ее отделы.

Окончательно озябнув,  я посмотрела на шкаф,  решив заняться поиском одежды. Он был огромен,  а зеркало во всю дверцу и вовсе заставляло его слиться с комнатой.

Подойдя к своему отражению,  я ужаснулась. Сгибы моих локтей были покрыты синяками и одноразовыми пластырями — воспоминание-вспышка о том,  что у меня взяли кровь,  объяснило отметины.