– Значит, завтра, в 10 утра. – Казарян глянул на свои наручные часы и уточнил: – Через двенадцать часов тридцать минут.

Стоял в ожидании Ходжаев, стоял в ожидании Арсенчик. В ожидании, когда оденется и выметется Казарян. А тот, зараза, не спешил. Стряхнул с плаща незаметные невооруженным глазом пушинки и пылинки, переложил из кармана пиджака в карман плаща сигареты и зажигалку, поморгал, вспоминая что еще ему необходимо сделать, вспомнил и сказал Ходжаеву, делая вид, что конфиденциально, но так, чтобы слышал Арсенчик:

– Да, чуть не забыл. Обязательно заведи себе личную охрану, Ленчик, обязательно!

– У меня Арсенчик.

Слегка повернув голову, Казарян посмотрел на Арсенчика и приказал:

– Подай-ка мой плащ.

Арсенчик продолжал стоять столбом. Ходжаев усмехнулся и ласково попросил его:

– Помоги, Арсенчик.

Арсенчик снял с вешалки плащ и развернул его так, чтобы Казаряну было удобно влезть в рукава. Нарочито медленно влезая в рукава, Казарян внезапно и резко лягнулся, норовя попасть Арсенчику по яйцам, но уже готовый к неприятным неожиданностям горячий кавказец отскочил от него и сунул руку подмышку. И все-таки опять опоздал: развернувшийся на каблуках Казарян уже держал в руке увесистую игрушку с семью зарядами. Игрушка смотрела Арсенчику в пупок. Подняв ее чуть повыше, Казарян распорядился:

– Одну ручку из-за пазухи быстро и обеими ручками к стене! – Арсенчик стоял как в детской игре "Замри"! – Сразу я тебя убивать не буду. Для начала сделаю дырку в легких… Ну!

По казаряновским вдруг опустошившимся глазам Арсенчик понял, что сейчас тот выстрелит, и, повернувшись, двумя руками оперся в стену. Оценив позу, Казарян дал уточняющее распоряжение:

– Выше, выше ручки и ножки пошире!

Арсенчик – деваться было некуда – выполнял, что потребовали. Казарян подошел к нему, уперся своей игрушкой в его поясницу, вытянул из-за пазухи новенький "ПМ", одним движением щелкнул обойму, помогая рукой с игрушкой, выбросил патрон из ствола и запустил пустой макаровский пистолет по длинному коридору.

Отходя от Арсенчика, отфутболил попавшую под ноги обойму.

– Завтра в десять! – напомнил он Ходжаеву, уже стоя в дверях, и, закрывая их, добавил: – Так заведи себе личную охрану, Ленчик, очень тебя прошу!

Из-за закрытой двери последним приветом донеслось арсенчиково:

– Я тебе все припомню, дорогой армянский гость!

25

Без семи десять, а точнее – в двадцать один пятьдесят четыре Сырцов довел секретаря до новой его конспиративной квартиры, убедился методом подслушивания и наблюдения с лестничной клетки шестого этажа на противоположной стороне улицы, что вождь твердо решил приступить к ночному отдыху, спустился вниз, нашел телефон-автомат и в двадцать два двенадцать доложил Смирнову:

– Улегся на ночь. У нас есть смысл поговорить.

– Ух, как ты кстати, Сырцов! – громыхающе обрадовался в телефонной трубке отставной полковник. – Ты не очень устал?

– Терпимо. На сегодня еще что-то имеется?

– Вместе со мной смотаться за город, неподалеку. В дороге и поговорим.

– Заметано. Буду у вас через пятнадцать минут.

Ровно в половине одиннадцатого Сырцов звонил в спиридоновскую бордовую дверь. Открыл полностью экипированный для поездки Смирнов.

– Я готов. – Оценив ситуацию, доложил Сырцов.

– Чаю выпьешь и кусок мяса слопаешь, тогда и поедем. – Наперед решил Смирнов и, стянув с Сырцова куртку, повел его на кухню к Варваре.

В двадцать два пятьдесят они уже катили в смирновской "Ниве" по бульварному кольцу. Баранку вертел Сырцов.

– По Ярославке и там за Калининградом к дачному поселку старых большевиков.