|
Шуточка о влюбленности в меня ей и в голову бы не пришла полгода назад, а о глупости, присущей старшему поколению, вообще и намека быть не могло. – Ну а как работа? – Очень нравится. Даже сумасшедшие часы. – А новый босс? – С ним интересно работать. Все время что нибудь новенькое – не соскучишься. Чуть не полжизни на телефоне вишу. – Что же ты мне ничего не написала? – Немножко боялась, что ты будешь… Я знаю, он когда то кошмарную рецензию на тебя написал. – Да он и хорошие тоже писал. Это не оправдание. – И с орфографией у меня нелады. Я почувствовал какое то замешательство и решил смягчить ситуацию: – Ну так и быть. Теперь я дома. Но она явно все еще размышляла о том, как я обижен на Барни. – На самом деле наполовину ты виноват, что я получила это место. Мне пришлось кое что ему перепечатать, и он спросил, не однофамилица ли я. – Каро помолчала. – Не могла же я отказаться. Это ведь такое повышение. – Ну разумеется. Я очень за тебя рад. Минуту спустя она заговорила снова: – Мама говорит, ты его недолюбливал. – Ну, это все дела давно минувших дней. – Вам удалось поговорить в самолете? – Поболтали немного. О допотопных временах. Обо всем понемногу. О тебе. – Знаешь, он ведь тебе завидует. – Он вроде бы успел намекнуть об этом. – В самом деле. «Зависть» – не то слово. Он говорит, его восхищает практически все, что ты делаешь. – И не восхищает практически все, что делает он сам. – Он ужасно не уверен в себе. В глубине души. Я промолчал. – Все они такие. Ты даже не представляешь, как им всем себя жалко. И приходится все это нытье выслушивать. Нам, секретаршам. А соперничество! Знаешь, все это так мелко: если «А» получает на полколонки больше, чем «Б», а «В» приглашен на деловой завтрак с начальством, а то еще фотографию «Г» поместили над подписанной им статьей… Если б они не встречались каждый день в «Эль Вино» да не грызлись там между собой, они бы все с ума посходили. Фактически Бернард лучше многих из них. Он по крайней мере способен над всем этим смеяться. В опубликованных им статьях Барни всегда писал свое имя полностью. Сейчас я заключил, что отныне и мне придется при встречах именовать его так же. А Каро продолжала: – Знаешь, это до абсурда похоже на деревню у нас дома. Сплошные сплетни, подглядыванье, и все всё про всех знают. Я не мог не усмехнуться про себя: эта новая уверенность в праве судить, в собственной объективности… когда то я старался уберечь Каро от обсуждения блестящих – или тех, что считаются блестящими, – сторон моей собственной жизни. Даже если в Оксфорде я и был подвержен самолюбованию, позднее мне удалось избежать той его отвратительной разновидности, что так свойственна миру кино. Дома, в моем кабинете, на стенах – полки с книгами и даже висит парочка зеркал, но совершенно отсутствуют награды и грамоты в рамках, золоченые статуэтки, афиши и кадры из фильмов – эти вечно лгущие зеркала успеха; точно так же я всегда держал дочь подальше от знаменитостей. Теперь я заподозрил, что в этом не было необходимости. Потом мы поговорили о семейных делах, о дяде Энтони, о планах Джейн, об их детях. Каро стала больше похожей на себя прежнюю, какой я оставил ее прошлым летом. Мы приехали домой, я отнес чемоданы наверх, Каро шла впереди. Я чувствовал себя безнадежно проснувшимся, разрыв во времени начинал брать свое. Дженни сейчас уже у себя дома и принимает душ после целого дня съемок; в перспективе – свободный вечер. А может, она поторопилась и уже переговорила с Милдред. Я ясно видел, как она собирает вещички, готовясь к переезду в «Хижину»; возникло острое желание позвонить в Калифорнию, но я убил его в зародыше. |
