Роун не стал ждать. Он коснулся руки Джолетты, и она двинулась за ним

— отчасти потому, что глупо было стоять посреди улицы, отчасти просто рефлекторно, думая в это время о другом.

Наконец, осознав, что идет за ним, Джолетта остановилась и без обиняков заявила:

— Ты не можешь переместиться в мой номер сегодня.

Роун пригладил волосы и, обхватив руками затылок, устремил взор в ночное небо, словно ища вдохновения.

— Почему? Чего ты так боишься? Неужели ты предпочитаешь опять столкнуться с подонком, который обшаривал твою комнату в Люцерне, или оказаться в канаве, как случилось под Болоньей?

— Ты властный, ты манипулируешь людьми…

— Это недостатки характера, но не причины.

Джолетта широко открытыми глазами неподвижно смотрела на витрину, полную изящных кожаных туфель, которая была у него за спиной, пока их цветовые пятна не начали сливаться.

— Ладно, — вздохнула она. — Что ты хочешь от меня услышать? Что я боюсь своих чувств к тебе? Хорошо, я это сказала. Но мне не нравится, когда моими чувствами играют ради собственной выгоды. Я боюсь влюбиться в кого-то, а потом узнать, что меня попросту используют, и однажды проснуться в одиночестве. Ты сказал, что хочешь защищать меня. Замечательно, если это возвышает тебя в собственных глазах. Так вот, я тоже хочу защитить себя. Я… я просто стараюсь обезопасить себя…

— Джолетта. — Роун попытался взять ее за руку.

— Нет! — Отдернув руку, она отступила на шаг. — Пожалуйста, не говори мне нежных слов, перестань приносить цветы и соблазнять меня. Мне это не нужно. Я этого не хочу. Я мечтаю только, чтобы эта поездка скорее кончилась, а потом я постараюсь держаться от тебя как можно дальше.

Его голубые глаза потемнели.

— Я не хотел тебя обидеть.

— Люди часто делают то, чего вовсе не хотели делать. — Джолетта избегала смотреть на него.

Мимо них проехала машина, из которой доносились громкие звуки музыки и взрывы смеха. Но Роун и Джолетта ничего не замечали вокруг, погруженные в свои мысли.

— Если ты хочешь избавиться от меня, то не обязательно ждать конца поездки, — произнес Роун, делая над собой усилие.

Джолетта посмотрела на него. В свете уличных фонарей его лицо казалось немного бледным, но по-прежнему суровым и непроницаемым.

— В самом деле? — спросила она.

— Начиная с этой минуты.

Слова молодого человека прозвучали твердо и непреклонно. Джолетте не хотелось испытывать его терпение, однако это нужно было сделать.

Она отступила на шаг — Роун не сдвинулся с места. Еще на шаг — он сунул руки в карманы.

— Тогда до свидания, — сказала она.

Он не ответил.

Джолетте не оставалось ничего другого, как повернуться и пойти прочь, что она и сделала. Но, уходя, она чувствовала, как в ее душе разрастается боль. Ей должно было стать легче, ведь она избавилась от него, не так ли? Она добилась того, чего хотела.

Хотела ли?

Роун смотрел, как Джолетта идет вниз по улице — выпрямив спину, расправив плечи, с высоко поднятой головой. Ему нравились ее изящество и достоинство, ее тонкий вкус. Ему нравилось даже, как она велела ему уйти. Господи, да он просто любит ее!

Хорошо бы ему ничего не знать об этих духах. А еще лучше, чтобы его мать ничего не знала о них. Прошло то время, когда он считал, что они могут принести огромный успех. Теперь ему нет дела до того, удастся восстановить их формулу или нет. Он даже думал: лучше бы они были утрачены навсегда.