Все верно. Это была не зеленая слизь. Но вроде того. Протертый горошек. Он зеленый и склизкий.

Мама сказала:

— Николас, бери губку и помоги мне все это отмыть.

— А почему я? Это она устроила!

— Николас, я очень устала. Просто помоги мне, прошу.

Я уставился на рожицу Ханны, заляпанную зеленым месивом. Что-то в ней изменилось. Ее глаза. Ее глаза — они стали карими!

— Мама! — закричал я. — У Ханны глаза стали другого цвета! Я же говорил, она обладает зловещей силой!

На это мама только расхохоталась.

— Большинство малышей рождается с синими глазками, — пояснила она. — Иногда их цвет меняется за несколько…

— Мама, это невозможно! Человеческие глаза не меняют цвет!

— Да, Николас, меняют. Некоторые детки…

Я схватил ее за руки и затряс, пытаясь вразумить:

— Мама, ты ничего не понимаешь. Ханна промыла тебе мозги! Она пытается сжить меня со свету! Мы должны отправить ее назад… пока не стало слишком поздно!

— Довольно, Николас! Ты с самого начала ревновал к Ханне. Пора уже все это преодолеть и начать вести себя хоть немного по-взрослому!

Мне хотелось рвать и метать. Ну почему родители мне не верят? Как же мне открыть им глаза на темные Ханнины делишки?

Мама тем временем принялась оттирать протертый горошек с ее физиономии. Казалось, родинка на лице Ханны при этом светилась, словно маленькая искорка.

Но худшее было еще впереди.

Я сидел в гостиной, смотрел телик. Размышлял о своем. И вдруг услышал приближающийся шорох.

Шурх, шурх, шурх. Маленькие коленки шуршат по ковру.

«О, нет, — подумал я. — Она идет».

Я обернулся. Ханна ползла ко мне… сжимая в кулачке огромные ножницы!

Все ближе и ближе подползала она, и зловеще блестели ее глаза, и пульсировала родинка на лице.

Она собиралась меня заколоть!

— НЕТ! — заорал я. И попятился. Она неумолимо приближалась, ножницы угрожающе блестели.

«Ну вот и все, — подумал я. — Моя грудная сестренка меня убьет».

— Николас! — в дверях выросла мама. Она бросилась к Ханне и выхватила у нее ножницы.

— Спасибо, мам! Ты спасла мне жизнь! — воскликнул я.

— Как ты мог?! — закричала мама. — Как мог ты позволить Ханне играть с таким острым предметом?! Она могла серьезно пораниться!

— Пораниться! Мам, да она пыталась меня убить!

— Николас, это уж ни в какие ворота не лезет.

— Мама, она пытается сжить меня со свету! Она хочет быть единственным ребенком в семье!

— А по-моему, этого хочется как раз тебе! — ответила мама. — Думаю, нам предстоит очень, очень долгий и серьезный разговор.

— Я это не выдумал, мама! Почему ты мне не веришь? Ты же всегда доверяла мне раньше — пока не появилась Ханна!

Тут зазвонил телефон. Мама подхватила Ханну на руки и стремглав бросилась в кухню.

Через несколько минут я услышал, как она отчаянно закричала:

— О, нет! Нет! Не верю!

Я побежал в кухню — посмотреть, что стряслось. Мама плакала.

— Хорошо, доктор Дэвис, — проговорила она. — Мы приедем после обеда.

Она повесила трубку и зарыдала в голос. Она схватилась за стену, словно боялась грохнуться в обморок. Наконец, она перестала рыдать и взглянула на Ханну совершенно другим, каким-то странным взглядом. В нем явственно читался ужас.