|
Вызвать всех! И подумать только: не зайди он в кабинет, не окажись секретарь вынужденным исправить свою оплошность, ничего бы не получилось. И эта чиновничья улыбка, взорвавшая Сольца. А теперь получилось! Получилось! И все же что-то угнетало... Это молчаливые люди на скамейках вдоль стены, безмолвные, терпеливые, ждущие решения судьбы своих близких. Диктатура пролетариата должна защищаться, это так, безусловно! Но все же в тех коридорах воздух пропитан человеческим горем. И тот неизвестный, осужденный на восемь лет тюрьмы за сорок метров провода. Не сыграл ли Саша в его деле роковую роль, не перехватил ли не ему предназначенное сострадание? Но он был молод, он так хотел жить, и он старался думать о себе, о том, что несчастья его кончились, а не о людях, безмолвно сидящих на скамейках вдоль казенных и унылых стен. Глинская разговаривала по телефону, когда Саша, минуя секретаря, вошел в ее кабинет. Она удивленно, потом испуганно посмотрела на него, сразу узнала, прикрыла ладонью трубку. - Что вы хотите? Саша положил перед ней вызов. Она прочитала, растерянно пробормотала: - Почему меня? К Баулину. Она выглядела очень жалкой. - Распишитесь, пожалуйста! - Почему, почему? Идите в партком, - бормотала Глинская. - Мне поручено это вам доставить. Распишитесь! Она положила наконец трубку, взяла в руки листок. - Ты был у Сольца? - вдруг переходя на "ты", спросила она. - Был. Она смотрела на листок. Вмешалась партколлегия ЦКК... Не обошлось, конечно, без Рязанова, без Будягина, что и следовало ожидать. И это накануне съезда. Она представила себе, как на съезде тот же Сольц или Ярославский, а может, и Рудзутак приведут в своей речи случай с Панкратовым как пример бездушного отношения к будущему молодому специалисту. Исключили с последнего курса, она подписала приказ. Да, подписала, подчинилась решению партбюро. Но она предупреждала Баулина: пришло письмо, запрещающее отсев студентов со старших курсов. Не прислушался, пусть теперь расхлебывает. Она посмотрела на Сашу, улыбнулась. - Это все седьмая школа. Стишки, эпиграммы... Саша пододвинул листок. - Распишитесь, пожалуйста. - Я приду. - Будьте добры, распишитесь! Она нахмурилась и расписалась против своей фамилии. Баулин прочитал вызов, язвительно улыбнулся. - По верхам лазаешь, не сорвешься? И расписался с таким обиженным видом, будто Саша нанес ему личное оскорбление. Янсон посмотрел на Сашу из-за толстых стекол очков, в глазах его мелькнула надежда, он спросил, на каком этаже. В группе листок пошел по рукам. - Почешутся, - обрадовался Руночкин, - Ковалев, будешь теперь каяться? - Сашка, ты молодец, - сказала Позднякова. |
