|
- Говорят, он небольшого роста. - Как и мы с тобой. - А на трибуне кажется высокий. - Да. - Когда было его пятидесятилетие, - сказал Саша, - мне не понравился его ответ на приветствия, что-то вроде того, что "партия меня родила по образу своему и подобию"... - Смысл тот, что поздравления относятся к партии, а не к нему лично. - Правда, Ленин писал, что Сталин груб и нелоялен? - Откуда ты знаешь? - Какая разница... Знаю. Писал ведь?! - Это качества сугубо личные, - сказал Марк, - они не главное. Главное - политическая линия. - Разве это можно разделить? - возразил Саша, вспомнив в эту минуту Баулина и Лозгачева. - Ты в этом сомневаешься? - Как-то не думал. Я ведь тоже за Сталина. Но хотелось бы поменьше славословий - режут ухо. - Непонятное еще не есть неправильное, - ответил Марк, - верь в партию, в ее мудрость. Начинается строгое время. Саша усмехнулся. - Сегодня на своей шкуре испытал. Он рассказал про заседание партбюро. - Бухгалтерия?! Тот ли это принципиальный вопрос, по которому... - Ну, знаешь! Принципиального вопроса можно ждать всю жизнь... - Пререкаться в аудитории бестактно. - Меня обвиняют не в бестактности, а в аполитичности. И требуют, чтобы я это признал, понимаешь? - Если ошибся, можно и признать. - Ну уж этого они не дождутся. В чем признаваться? Липа! - У вас директор по-прежнему Глинская? - Да. - Она была на бюро? - Была. 2 Марк Александрович велел шоферу ехать вперед, а сам пошел пешком. Прозрачное осеннее утро, ровный бодрящий холодок. Торопились на работу служащие, шумная очередь женщин стояла у булочной, молчаливая очередь мужчин у табачного ларька. Марк Александрович всегда выделял Соню среди других своих сестер, любил и жалел ее, особенно беспомощную сейчас, когда от нее ушел муж. И Сашу любил. За что придрались к мальчику? Ведь он честно сказал, а ему ломают душу, требуют раскаяния в том, чего не совершал. И он тоже уговаривал Сашу покаяться. Марк Александрович пересек Арбатскую площадь и пошел по Воздвиженке, неожиданно тихой и пустой после оживленного Арбата. Только большая толпа ожидала открытия магазина Военторга и другая, поменьше, жалась возле приемной Калинина. Марк Александрович сел в поджидавшую его машину и по Моховой, Охотному ряду поехал на площадь Ногина, где в бывшем Деловом дворе в громадном сером пятиэтажном здании с длинными коридорами и бесчисленными комнатами помещался Народный комиссариат тяжелой промышленности. Тысячи людей прибывали в этот дом со всех концов страны, здесь все решалось, планировалось, утверждалось. Как всегда, обход Наркомата Марк Александрович начал не с начальников главков, а с отделов и секторов. И то, что Рязанов, руководитель величайшего в мире строительства, любимец Орджоникидзе, пришел прежде всего к рядовым работникам, было этим работникам приятно: считается с ними, понимает их силу, силу аппарата. |
