Девон вскинулся и отдёрнул руку.

— Да, — сказал он. — Да, иди. Прикажи готовить новый пир, — Девон подумал и добавил, — и принеси мне пергамент и перо. Возможно, я буду писать письмо.

Друид с поклоном удалился, а Девон снова обратил свой взгляд на подаренного ему пса.

— Ай, — тихо сказал он, и невольно улыбка коснулась его губ при воспоминании о ночи, проведённой накануне ритуала в тереме Горностаев. Однако уже в следующую секунду сердце сдавила боль, и Девон крепко стиснул в пальцах поводок. Девон, впрочем, всё–таки провёл ладонью по лбу пса, и тут же пальцы скользнули в клочья шерсти, скрывавшие ошейник, а в следующую секунду Девон нащупал кусок коры, прицепленный к кожаному ободу.

Девон отцепил письмо и принялся читать — на сей раз Дея использовала куда больше рун, столько, сколько позволяла вместить береста.

«Вы забыли свой подарок, — гласило письмо, — но я всё–таки отправлю его вам. Надеюсь, вы не в обиде на меня. И надеюсь, Ай станет вам хорошим другом и верным слугой».

Девон скрипнул зубами и отшвырнул письмо — береста треснула, едва коснувшись земли, и разлетелась на несколько кусков. Девон сам не понимал, почему каждая выходка мальчишки будила в нём такую злость.

— Верховный, — звук чужого голоса заставил Девона дёрнуться, и он мгновенно обернулся к друиду, пытаясь понять, что тот видел. — Я принёс пергамент и перо.

— Дай сюда.

Девон встал и протянул руку за приборами.

— Мне уйти?

— Нет. Стой здесь. Ты доставишь письмо.

Девон вернулся в келью и, сев за стол, принялся писать — почерк у него был не столь аккуратный, как у Деи, и руны получались похожими на гончих псов, несущихся вперёд:

«Вы настойчиво требуете моего внимания к себе — что ж, хорошо. Хотелось бы мне знать, для чего. Но какие бы цели вы ни преследовали, абсолютно точно одно — я не собираюсь завязывать связь, дружескую или какую–то иную, с сидом и воином. Только с духовным лицом.

Хотите, чтобы я воспринимал вас всерьёз? Что ж, покажите, на что вы готовы ради благосклонности Великого Дуба — и его смиренного слуги.

Откажитесь от наследства вашего отца, от титула и от судьбы охотницы. Я даже готов покровительствовать вам — ведь вы уже почти закончили обучение в общем кругу.

Испытание будет проходить в ночь полнолуния в Арме. Там я выберу себе ученика. Вы можете стать им. Или никогда больше не увидеть меня.

Это всё».

Девон несколькими быстрыми движениями скрутил бумагу в свиток и запечатал сургучом, а затем передал друиду, всё ещё ожидавшему его.

— Доставь это сегодня в терем, откуда был привезён пёс. И берегись — если кто–то распечатает письмо, духи его покарают.

Друид глубоко поклонился и, приняв свиток из рук Девона, бросился прочь.

Дея стояла в своих покоях и смотрела в окно. Письмо она держала в руках — за прошедшие три дня она успела выучить его текст наизусть.

Алонос стоял у неё за спиной: всех остальных приближённых Дея отказывалась принимать.

— … это всё, — по памяти произнесла она и сглотнула подступивший к горлу ком.

Алонос вздохнул. Он тоже слышал текст письма уже далеко не в первый раз.

— Вы могли бы стать хорошей тэншей, госпожа Дея.

Дея зажмурилась, слёзы душили её. Она понимала, что Алонос прав. Покидать терем она не хотела — всё, что она делала здесь, получалось у неё легко, воины любили её, и Дея чувствовала, что нашла здесь себя. Она даже перестала тосковать о книгах, которые не успела прочитать.

— Зачем он так жесток? — спросила Дея.

Алонос посмотрел на госпожу из–под густых бровей. Он знал ответ, но понимал, что Дея вовсе не хочет его слышать.