Дану звонко рассмеялась и приподняла золотую чашу, украшенную орнаментами, отдавая молчаливый приказ налить ещё вина.

Девон скрипнул зубами и, взявшись за кувшин, наполнил чашу, которую она держала в руках.

Дану была для него наименьшим из зол — но всё же одним из зол, из которых ему всегда приходилось выбирать. Он не забыл, что именно она отдала приказ принести в жертву его род, но старательно отодвигал мысли об этом в сторону, потому что ненависть его к Ригану была в несколько раз сильней.

И, тем не менее, игра, которую вела богиня, всё больше выводила его из себя.

— Да… — протянула Дану, задумчиво прикасаясь чашей к губам, — ты в самом деле нашёл достойного ученика. Толку от неё будет столько же, сколько от тебя.

— Прошу прощения? — Девон прищурился и шагнул в сторону, надеясь лучше разглядеть выражение лица богини, но Дану и не думала на него смотреть.

— Я с ней говорила, — богиня улыбнулась одними губами. Впрочем, Девон давно уже заметил эту особенность её лица — оно оставалось холодным и неподвижным, что бы ни произошло, и только уголки губ могли приподниматься или опускаться, выражая радость или злость.

— О чём? — негромко, старательно пытаясь удержать рвущиеся наружу волны злости, произнёс Девон.

Дану чуть приподняла брови и наконец посмотрела на него.

— О том же, о чём и с тобой.

— И что же она ответила?

Дану улыбнулась краешком губ.

— Что она могла ответить, Девон? Ты жесток с ней. Как и Риган когда–то был с тобой.

Девон стиснул кулаки и метнул мгновенный взгляд на дверной проём, куда ушла его ученица.

— У нас есть два варианта, Девон. Ты поможешь мне завести наследницу — или я найду кого–нибудь ещё. Даже если этот кто–то не будет твоим учеником… Мне больше вообще не понадобится верховный друид. Верховная друидесса вполне подойдёт. Выбирай.

— У нас есть третий вариант, — процедил Девон. — Я убью её, и всё останется как есть.

Улыбка Дану стала шире, но по–прежнему не коснулась губ.

— О, я посмотрю, как ты сделаешь это, мой друид.

Она снова отвернулась, давая Девону обдумать всё сказанное, и только после долгой паузы добавила:

— Пир Армы будет длиться три дня. К концу празднества всё должно решиться — так или иначе.

Девон не ответил. Он молча развернулся и двинулся к выходу, не обращая внимания на удивлённые взгляды гостей, устремлённые ему вслед.

Всё время, пока он двигался по коридорам, ком ярости, поселившийся у него в груди давным–давно, раскручивался — как мистический, повёрнутый в обратную сторону водоворот.

И когда дверь в келью хлопнула за его спиной, тьма, обступившая его со всех сторон, уже сливалась с темнотой, находившейся внутри — Девон не видел вокруг себя ничего.

Он молча пересёк комнату, не замечая, как распахнулись серо–голубые глаза, похожие на две маленькие звезды, и как Дея невольно попыталась отодвинуться вглубь тюфяка. Взгляд Девона пугал её как никогда.

Девон рванул с себя пояс.

— Ты жаловалась ей? — произнёс он.

— Что? — Дея, ещё не проснувшаяся до конца, растерянно смотрела на него.

— Ты слышала вопрос, — секунда — и жреческая туника тоже упала на пол.

Дея хотела что–то сказать, но Девон перебил её.

— Ты моя, — сказал он жёстко. — Ты принадлежишь только мне и служишь только мне.

Дея замолкла, в недоумении глядя на него, но Девон по–своему понял её взгляд.

— Если ты не поняла, я объясню по–другому.

Молниеносным движением он вырвал из рук Деи покрывало, которое та прижимала к груди, и отбросил его.