|
Притаившись у стены, он осмотрелся. За закрытым окном в доме горел тусклый свет, в саду стояла темень, а вот в беседке бодрствовали при ярком освещении. Оттуда время от времени доносился грубый хохот — гулявшие буйствовали. Арафа достал из-за пазухи кинжал и приготовился. Время тянулось мучительно медленно. Но через полчаса гости стали расходиться. Дверь открылась, и мужчины один за другим зашагали к воротам в квартал. Впереди с фонарем в руке шел привратник. Заперев за гостями ворота, привратник повел Саадаллу в дом, освещая ему дорогу. Левой рукой Арафа подобрал с земли камень. Согнувшись, с кинжалом в правой руке, он затаился за пальмой, ожидая, пока Саадалла не ступит на первую ступеньку, ведущую в гостиную. Как только этот момент настал, Арафа подбежал и вонзил нож ему в спину повыше сердца. Вскрикнув, Саадалла рухнул наземь. Привратник в страхе обернулся, но не смог ничего разглядеть, так как брошенный Арафой камень расколол фонарь. Арафа бросился обратно к стене. Раздался оглушительный крик привратника, послышался топот и шум в доме и углу сада. Арафа споткнулся о корень срубленного дерева, упал навзничь и ощутил резкую боль в ноге и у локтя. Превозмогая ее, он ползком преодолел оставшееся расстояние до подкопа и спешно вылез из туннеля в пустыне. Он со стоном поднялся и побежал на восток. Прежде чем повернуть за стену Большого Дома, он оглянулся, увидел бегущих за ним людей и услышал крик: «Сюда!». Несмотря на боль, Арафа пустился быстрее к концу стены. Когда он преодолел пустырь между Большим Домом и домом управляющего, то увидел впереди факелы и какое-то движение, свернул в пустыню и бросился к рынку аль-Мукаттам. Арафа понимал, что боль рано или поздно заставит его остановиться. Топот преследователей приближался, их крики прорезали тишину: «Лови его!.. Держи!» Тогда Арафа вытащил из-за пазухи бутылку со смесью, над которой экспериментировал не один месяц. Он остановился и повернулся лицом к приближающимся. Прищурился, разглядел их фигуры и метнул бутылку. Через мгновение раздался взрыв. Никогда улица не слышала такого грохота. Под вопли и стоны Арафа побежал дальше, но догонять его уже никто не стал. На краю пустыни, задыхаясь и постанывая, он упал на землю. Какое-то время он пролежал в пустыне при свете звезд один, справляясь со своей болью, потом оглянулся, но в темноте ничего не увидел. Было тихо. Нужно идти, чего бы это ни стоило. Опираясь на руки, он поднялся, и потихоньку зашагал к аль-Даррасе. В начале квартала он заметил чей-то силуэт, с замиранием сердца уставился на прохожего, но человек прошел мимо, не обернувшись, и Арафа с облегчением выдохнул. Чтобы вернуться, он сделал тот же круг. Уже приближаясь к улице аль-Габаляуи, он различил непривычный для этого времени ночи шум: оглушительные крики, плач, ругательства. Ничего хорошего это ему не предвещало. Он долго медлил, затем, прижимаясь к стенам, стал пробираться к дому. На углу квартала он выглянул и заметил на расстоянии большую группу людей, собравшихся между домами Саадаллы и управляющего. Квартал же Касема был пуст и тих. Вдоль стен он добрался до подвала и упал на руки Аватеф и Ханашу. Они осмотрели его кровоточащую ногу. Испуганная Аватеф тотчас принесла кувшин с водой и промыла рану. Арафа терпел боль, стиснув зубы. Ханаш, помогавший Аватеф, произнес:
— Снаружи гнев нарастает как смерч. — Что говорят о взрыве? — спросил Арафа с перекошенным от боли лицом. — Те, кто гнался за тобой, много рассказывают, но им никто не верит. Они так напуганы ранами на лицах и шеях твоих преследователей! Рассказ о взрыве вызывает едва ли не больший интерес, чем смерть Саадаллы! — Главный надсмотрщик убит. Завтра остальные будут драться друг с другом за его звание! — сказал Арафа. Он посмотрел на жену, которая заботливо перевязывала ему рану, и нежно сказал: — Время надсмотрщиков скоро закончится. И прежде всего будет наказан убийца твоего отца! Аватеф ничего не ответила. |
