Второй день путешествия одарил паломников ярким солнцем и чистым, без единого облачка небом. Сразу за Доминикой шагала Вдова и громогласно вещала о том, как во время перехода через Пиренеи на них напали разбойники. Не успев совершить задуманное злодеяние, они якобы оцепенели подобно апостолу Павлу на пути в Дамаск, упали на колени и, взывая о прощении, попросили пилигримов взять их с собой. С искренним интересом Вдове внимали только сестра Мария и Лекарь, но она говорила так громко, что волей-неволей эту историю пришлось выслушать всем.

Впереди, заслоняя от Доминики Спасителя, шагали, взявшись за руки, Джекин и Джиллиан. Молодые супруги держались так близко друг к другу, что ни лучика света не проникало меж их фигурами. Один раз, думая, что Доминика не замечает, они даже поцеловались в губы.

Но Доминика заметила. И поспешила перевести взор на оранжевых, коричневых и голубых бабочек, которые ожившими цветками порхали вокруг и дразнили Иннокентия. Разве пристало пилигримам отвлекаться от духовных исканий на плотское?

Однако по мере того, как утро перетекало в день, Доминика все чаще с огорчением отмечала, что и ее одолевают мысли о плоти. Камушки на дороге больно кололи ее ступни через тонкие подошвы башмаков. Усталость, пронзавшая икры и бедра, в конце концов добралась до поясницы, и Доминика, превозмогая боль, обрадовалась, увидев, что сестра села в седло. Один только Спаситель шагал впереди, не снижая скорости, словно ничуть не устал.

К моменту привала она настрадалась покрепче иных мучеников. Но вместо того, чтобы проникнуться гордостью за свои муки, подумала, что Вдова, вероятно, была права. Им стоило взять лошадей.

Пока остальные паломники рассаживались перед обедом на траве, она зашла поглубже в лес, чтобы в уединении помолиться и попросить у небес сил, прощения и защиты от искушения. Опустившись на колени под пышно цветущим кустом боярышника, она закрыла глаза, вдохнула сладкий аромат цветов и прислушалась.

Но вместо голоса Бога услышала женское хихиканье.

Глаза ее распахнулись. За колючими ветвями виднелась маленькая полянка, а посреди нее…

Посреди нее Джекин лежал на Джиллиан, а та распростерлась под ним с задранными юбками и голыми ногами.

Голыми были и его ягодицы.

Доминика съежилась под кустом, слишком шокированная, чтобы пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы встать и уйти. До чего странным образом Господь отвечает нынче на ее молитвы.

Джекин целовал жену в губы, осыпал поцелуями ее веки, виски и шею… и проделывал все это с жадностью голодающего, перед которым поставили тарелку еды. Джиллиан тоже целовала его в ответ. Она уже не хихикала, а издавала протяжные стоны.

Джекин, нависая над нею, запрокинул голову к небесам и задвигался быстрее. На его лице разлился почти религиозный экстаз.

Доминика вцепилась в ветку и укололась о шип. Пискнув, она отдернула руку, ветки закачались, зашелестели, но Джекин и Джиллиан ничего не слышали, словно остались в целом мире одни.

Наконец Джекин вскрикнул и обмяк на жене.

Наступила тишина. Доминика задержала дыхание. Сейчас он обернется и увидит, что она за ними подглядывает. Но он снова начал покрывать лицо жены поцелуями, потом потерся носом о ее шею и прошептал что-то на ухо, отчего та довольно прыснула.

Удары сердца гулко отдавались у Доминики в голове.

— Замри!

Из-за деревьев напротив показался крестьянин с ржавым серпом в руках. Высокий, с лохматой смоляной шевелюрой и водянистыми глазами, он выглядел изможденным, словно давно голодал.

— Давай сюда деньги. — Острием серпа он ткнул Джекина в спину. Тот вздрогнул и сжал ягодицы.

Кровь застучала у Доминики в ушах.