Знай Бату расположение Козелле-секе, он мог бы сказать, что там и невозможно прорваться, но Гуюк не сам выбирал расположение своего тумена, Субедей встал с южной стороны, оставив царевича с запада, это было сделано для того, чтобы первому ворваться в город и захватить больше других добычи. Вот и получил, верно говорят: не думай, что ты лучше других, это плохо кончится.

Бату молчал, потому Гуюк решился чуть поиздеваться над багатуром, едва ли он рискнул бы это сделать, стой Субедей рядом, но полководец еще не прибыл, а у царевича было хорошее настроение. Ничто не радует так, как неприятности соперника.

– Помыслы багатура кручены, как шерсть молодого барашка, он не хотел чужой помощи и не просил ее. Когда мы сами решили прийти, было уже поздно. Урусы прорвались быстро, воины Субедея не успели оказать им сопротивление. – Царевич даже сокрушенно развел руками. – Нет ничего переменчивее воинского счастья, оно как погода, с утра светит солнце, а к вечеру затянет тучами.

Можно бы посмеяться и дальше, но Гуюк побоялся, что это уже слишком и может вызвать взрыв негодования самого Бату, у хана и так ходуном ходили желваки, но взгляд по-прежнему был бесстрастным. Ишь как его выучил Субедей.

Гуюк ненавидел Субедея за многое, за удачливость, за презрение к любой слабости, но больше всего за то, что верный пес Чингисхана предпочел ему Бату. Одной из причин постоянного пьянства царевича была и вот эта зависть к выбранному Субедеем Бату-хану и нежелание багатура считаться с ним, Гуюком. Но теперь ненавистный полководец повержен, как завтра будет повержен и его хан. Царевич твердо решил на совете добиваться устранения ставшего неудачником полководца.

Бату больше разговаривать не стал, круто развернувшись, ушел в свой шатер, не зовя с собой. Гуюк на всякий случай чуть постоял, ожидая, но ничего не выждал и отправился к себе. Ничего, ему сообщат, когда багатур приедет, тогда можно будет, словно по делу, снова зайти к хану и полюбоваться на то, как он унижает своего наставника. А если вдруг Бату не решится на это, то завтра на совете Гуюк во всеуслышание объявит, что хан прощает даже такие провалы и не способен спросить со своих полководцев…

Бату слишком вознес своего наставника в благодарность за избрание джихангиром. Но излишне острый клинок опасен тем, что часто режет собственные ножны. Об этом не стоило бы забывать избранному джихангиру, которого можно и переизбрать. Ничего, что Каракорум далеко, обойдутся присланным согласием, только сначала нужно убрать единственного способного помешать человека – Субедей-багатура. Старшего брата хана Орду Гуюк в расчет не принимал, тот не рискнет сказать против, а если и рискнет, то что значит голос одного царевича против многих?

Твердо уверовав, что Бату не решится наказать Субедея за провал в Козелле-секе, а значит, даст повод потребовать созыва всех царевичей, Гуюк заметно повеселел. Этим провалом Бату загонялся в угол. Наказать Субедея значило поссориться с ним, а не наказать – поставить себя против всех сразу.

Но у Гуюка была еще одна задумка – он торопился в степь. Хитрый Бату, несомненно, по совету своего наставника Субедея разлучил Гуюка с царевичем Мунке, отправив того на юг. Туда мог пойти любой другой, но Бату выбрал именно Мунке, хорошо зная, что это главная поддержка Гуюка, ведь Мунке всегда поддерживал брата и поддакивал ему. Гуюк остался один. Конечно, вокруг полно царевичей, но ни на кого положиться нельзя, любой способен предать и продать, слова следовало держать при себе невысказанными, взгляды бросать осторожно, каждый шаг продумывать. Такого ли достоин сын правящего Великого хана Угедея?! Кто такой Бату? Внук Потрясателя Вселенной, но не старший внук и сын нелюбимого сына. Его пора скидывать. И теперь Гуюк знал, какой силой он воспользуется. Он был готов действовать, слишком долго и терпеливо сносил обиды от хана, получал худшие куски, худшие города.