|
– Ты не интересуешься культурным наследием великого Лондона? Игнорируешь уникальные исторические памятники? – Прекрати! – Чувствую, как краснеют щеки. Эд смягчается. – Ладно, пошли. Взглянешь на великолепные королевские сокровища своей родины. Они того стоят. Я долго наслаждался ими. Старейшие экземпляры относятся к эпохе Реставрации. – Неужели? – Да. А имперская корона украшена огромным бриллиантом, вырезанным из знаменитого Куллинана, самого крупного алмаза в мире. – Вот как. Эд явно внимательно слушал экскурсовода. – Угу. По крайней мере, так думали до 1997 года. Пока не обнаружили, что это подделка. – Да ты что! – Я останавливаюсь, как вкопанная. – Подделка? Эд ухмыляется. – Просто я проверял, слушаешь ты или нет. Мы знакомимся с сокровищами, Белой и Кровавой башнями. И всеми остальными башнями тоже. Эд завладел путеводителем и всю дорогу засыпал меня фактами. Правдивыми, выдуманными и полуправдивыми. А я не могла разобраться, где какие. Уж слишком у него серьезное выражение лица, нипочем не догадаешься, шутит или нет. Когда мы завершаем маршрут «Путь Йомена-стражника», голова моя уже распухла. Никогда больше не хочу слышать о предателях, пытках и сорвавшихся по непредвиденным причинам казнях. Мы заходим в Средневековый Дворец, проходим мимо двух парней в средневековых одеждах, пишущих нечто средневековое (я догадалась), и попадаем в комнату с крошечными замковыми окнами и огромным камином. – Мистер умник, а что это за шкаф? – тычу я пальцем в небольшую дверь. – Уолтер Райли выращивал здесь картошку? – Давай посмотрим. – Эд утыкается в путеводитель. – Как ты догадалась? Здесь седьмой герцог Мармадьюк хранил парики. Любопытный персонаж, обезглавил кучу своих жен. А остальных заморозил, используя новейшие технические разработки. Средневековый вариант машины для изготовления попкорна тоже изобрел он. Тогда это называлось «популярный корм». – Правда? – делаю я серьезные глаза. – Конечно, ты слышала об эпидемии популярного корма 1583 года. – Эд косится в путеводитель. – «Много шума из ничего». Шекспир сначала хотел даже назвать «Много шума из-за популярного корма». Мы сверлим взглядом маленькую дубовую дверь, вскоре к нам присоединяется пожилая пара в непромокаемых куртках. – Это шкаф для хранения париков, – сообщает Эд женщине, и на лице ее отражается интерес. – Парикмахера заставляли жить в шкафу вместе с париками. – Неужели? – Лицо пожилой дамы вытягивается. – Какой ужас! – Такова жизнь, – нравоучительно замечает Эд. – Тем более парикмахер был очень маленький. Совсем крошечный. Вот такой. – разводит он руками. – А слово «парик» произошло от выражения «карлик в шкафу». – Да что вы? – Бедная женщина поражена, а я пихаю Эда локтем в бок. – Удачной экскурсии, – любезно кланяется он, и мы сбегаем. – Да ты остряк, – говорю я, как только мы отходим подальше. Эд задумывается, потом обезоруживающе улыбается: – Возможно. Но только когда голодный. Перекусим? Или отправимся в Музей Фузилеров? Я мысленно взвешиваю варианты. Конечно, никто не интересуется национальным наследием, как я. Но любой осмотр достопримечательностей очень быстро превращается в утомительную прогулку, да и что за удовольствие пялиться на каменные ступени, зубчатые башни и слушать истории об отрубленных головах, насаженных на пики! – Самое время пообедать, – наконец решаю я. – Тебе на сегодня, наверное, хватит. – Точно, не могу долго концентрироваться, – кивает он. – Я же американец. |
