|
Доктор уверен, что ваша родственница умерла своей смертью. От старости. – От старости? – Я всем своим видом демонстрирую удивление. – Что за глупость! – Если мы не найдем доказательств обратного, дело будет закрыто. У вас есть какие-нибудь улики? – Ну… – я собираюсь с духом, – улик у меня нет. Ничего похожего. – А как насчет вашего телефонного сообщения? – Она достает листок бумаги. – «Медсестры этого не делали». – А, это. Ну да! – Я усиленно киваю раз двадцать, пытаясь выиграть время. – Я немного запуталась в показаниях. И хотела внести ясность. – Значит, вы видели «мужчину с бородой». А раньше вы о нем не упоминали. Она даже не пытается скрыть сарказм. – Забыла, – изображаю наивную дурочку я. – А потом вспомнила. Я видела его в пабе, когда она умерла, и он показался мне подозрительным… – Лицо мое идет красными пятнами. У полицейской Дэвис взгляд учительницы, застукавшей нерадивого ученика за списыванием контрольной по географии. – На всякий случай напоминаю вам, Лара, – невозмутимо говорит она, – что вводить полицию в заблуждение опасно, так и за решетку угодить можно. Особенно если ваши обвинения злонамеренные… – Я не хотела ничего плохого. – Голос мой предательски дрожит. – Я просто… – Что просто? Такая не позволит рыбке сорваться с крючка. Я пугаюсь по-настоящему. – Послушайте, простите меня, – лепечу я, – мне не хотелось ничего осложнять. Просто показалось, что не все в этом деле чисто. Хотя… если посмотреть с другой стороны… может, я и не права. Может, она и вправду умерла от старости. Я не хочу в тюрьму, – торопливо добавляю я. – Пока об этом речи нет. – Голос у сержанта ледяной. – Но избавьте нас от дальнейших шуток. – Конечно, конечно. Спасибо, спасибо. – Дело закрыто. Распишитесь вот здесь. – Она протягивает мне листок бумаги с напечатанным текстом: «Я, нижеподписавшаяся, получила взбучку от полиции, осознала свои ошибки, обещаю исправиться». Ну или что-то в таком духе. – Так и есть. – Я покорно расписываюсь. – А что теперь будет с… с… – Не могу произнести это вслух. – Что будет с моей двоюродной бабушкой? – Тело передадут обратно под ответственность ближайших родственников, – деловито сообщает сержант Дэвис, – а они организуют новые похороны. – И когда это случится? – Какое-то время займет бумажная волокита. – Она наглухо закрывает молнию на сумке. – Пару недель. Может, дольше. Две недели? Попробуй за две недели найти ожерелье. Две недели – это пшик. Что успеешь за две недели? Сэди не обрадуется. – А как бы их… вообще отменить? – Лара… – Сержант Дэвис долго смотрит на меня, потом вздыхает. – Я понимаю, что вы очень любили двоюродную бабушку. Я сама потеряла бабушку в прошлом году и очень вам сочувствую. Но похороны нельзя отменить, как нельзя морочить голову полиции. – Помолчав, она мягко добавляет: – Надо с этим смириться. Ее больше нет. – Нет! – невольно вырывается у меня. – Я хотела сказать… это так неожиданно. – Она же прожила сто пять лет, – возражает Дэвис. – Но она… – заламываю руки я, не зная, что сказать. – В любом случае, спасибо за помощь. Сержант Дэвис уходит, а я сижу, невидяще уставясь в монитор. Из ступора меня выдергивает Сэди. – Зачем приходила полиция? Она примостилась на шкафу с документами, на ней кремовое платье с заниженной талией и шляпка в тон с длинными сине-черными перьями. |
