– Детка, ты и есть  компания. Я привел Сару сюда после того, как мы встречались в течении месяца, но она бросила меня через два дня из за квотербека, который был в то время моим лучшим другом. Так что это даже не считается.

– Вау. – Я не знаю, что еще сказать, поэтому ничего не говорю.

Остаток вечера проходит непринужденно. Мне нравится эта семья. Нравится сидеть за обеденным столом, передавая корзинку с хлебом, смеясь, разговаривая, чувствуя, что здесь мое место. Возможно, просто его семья добрая и открытая, но я действительно чувствую, что могла бы быть одной из них. Это чувство пьянящее, захватывающее и пугающее. Я несколько раз в течение вечера щиплю себя за ногу под столом, но все так и остается реальным. Лиа, Лиззи и я долго обсуждаем моду, особенно когда они обнаруживают, что я была моделью. Я рассказываю им, что работа моделью совсем не такая, как многие считают, и особенно Лиззи, кажется, немного разочарована этим. Я узнаю, что Эрик тоже играл в футбол за USC Trojans, а затем во втором составе за Forty Niners в течение четырех сезонов, что объясняет откуда у Адама такое телосложение и природный атлетизм.

Как же страшно мне было, когда мы впервые приехали сюда, но к тому времени, как опускается ночь и Адам, похоже, готов уехать, я чувствую, что знаю эту семью всю жизнь, из за чего очень трудно покинуть ее.

Но мы не уезжаем, где то ближе к десяти вечера Адам, ничего не говоря, едет в центр Лос Анджелеса. Он привозит меня к высотному зданию в оживленном центре города, где парковщик паркует его машину, а носильщик выгружает наш багаж и забирает его. Мы входим в лифт, и Адам вставляет маленький ключик, нажимая кнопку «РН», а потом мы взмываем вверх, вверх, вверх на сорок три этажа над землей.

Двери лифта открываются прямо в огромный холл, где нас уже ждет багаж, каким то образом оказавшийся здесь раньше нас. В пентхаусе практически нет внутренних перегородок: кухня, столовая, гостиная и библиотека занимают весь верхний этаж. Здесь площадь больше, чем я когда либо видела. Белые стены украшены черно белыми фотографиями старого Голливуда, есть несколько оформленных в рамки глянцевых цветных фотографий, где Адам снят играющим за Чарджерс, и еще старинные карты. Полы из черного дерева такие блестящие, что отражают освещение. Вдоль всей стены панорамные окна, в гостиной перед телевизором белый диван, не менее двух метров длиной. Это красивая квартира, мужская и обжитая.

Я все еще осматриваю все вокруг, когда Адам бросает ключи на кухонную стойку, скидывает обувь и потом снимает рубашку. Мой взгляд привлекают его темная кожа, рельефные мышцы и блеск в его глазах: голодных, хищных, заставляющих дыхание замереть, а лоно стать горячим и влажным.

– Увидеть тебя с моей семьей было невероятно, – говорит Адам, подходя ко мне.

– Твоя семья удивительная. Они все замечательные.

– Они полюбили тебя. – Он спускает пояс моих лосин вниз. – Я же тебе говорил.

– Я чувствовала, что мне очень рады. Это было... мило.

– Мило? И это все?

Я кладу сумочку на пол и опускаю руки по бокам, вглядываясь в его свирепые, изголодавшиеся зеленые глаза.

– Они заставили меня поверить, что могли бы..., что я… – Не могу закончить мысль. Не стоит и надеяться.

– Что здесь твое место? – Его губы скользят по моей челюсти.

– Да. – Я дышу, отклоняя голову в сторону и предлагая ему шею.

– Это потому, что так и есть.

– Я?

– Да.

Адам принимает мое предложение, покусывая горло. Его руки опускают лосины немного ниже, обнажая участок, где тазовые кости ведут к моему центру.

– Я хочу быть частью. – Мои руки порхают и находят его кожу. – Я никогда прежде не была частью чего либо.

Адам стягивает мои штаны вниз, так что я почти обнажена перед ним, но не до конца, а потом берет в руки мое лицо.