– Уберите его! – Я хочу сказать, что это вышло как вопль, но скорее было похоже на визг.

– Игнатиус, лежать.  – Эрик щелкает, и собака медведь или волкодав, или неважно кто, опускается лапами на землю и смотрит на меня, высунув язык, глаза счастливые и невинные. Голова достает до моего пупка.

Я протираю свое лицо, а потом вытираю слюни с руки о брюки, пытаясь сдержать отвращение. Когда, наконец, оглядываюсь, то вижу, как все еле сдерживаются, чтобы не засмеяться.

Я смотрю пристально, но беззлобно.

– Почему, скажите на милость, вы держите ручного медведя? Это безумие.

– Волкодава, детка. Не медведя, – усмехается Адам.

– Медведь, волкодав. На мой взгляд, его размер делает этот вопрос спорным. – Я нервно смотрю, как Игги неторопливо отходит подальше, оборачивается по кругу три раза, а потом ложится на землю позади стула Адама.

– Так у тебя в детстве были животные, Дез? – спрашивает Лани.

Я качаю головой.

– Нет. Я... много переезжала, поэтому заводить домашних животных не было возможности.

– О, твой отец был военным? – Вопросы Лани простые, но так трудно на них ответить.

– Мама. – Адам подает своей матери многозначительные взгляды и слегка качает головой.

И теперь становится неловко. Я делаю подкрепляющий глоток вина.

– У меня не было... традиционного детства, – говорю я. Все за столом напрягаются. – Росла в приемных семьях в Детройте.

– О, – взгляд Лани становится мягким и понимающим. –Понимаю.

Это взгляд, который я ненавижу. Даже при том, что знаю, она хочет, как лучше, и именно по этой причине не люблю говорить об этом.

Я пожимаю плечами.

– Была одна семья, где я оставалась в течение нескольких месяцев, и у них был попугай. –Не могу удержаться от улыбки. – Он был таким мудаком. Полагаю, что он, на самом деле, был какаду. Попугай действительно был странным. Он мог подняться вверх по руке и сесть на плечо, когда первый раз увидит тебя, а просто будет смотреть на тебя. Это было жутковато. Нельзя было убрать его или попытаться погладить, даже поговорить с ним, до тех пор, пока он сам не решит. А еще он кусался

– Как его звали? – спрашивает один из близнецов. Лиа? Которая одета в джинсы.

– Картман.

– Как... персонаж Южного Парка30 ? – уточняет она.

Я киваю.

– Да.

– Это довольно забавно, – говорит Лиа, улыбаясь.

– Да, пока он не цапнет тебя за ухо, – говорю я, касаясь небольшой ямки на краю уха, где Картман укусил меня, когда я впервые встретила его.

– Да уж, – состроила гримасу Лиа.

– Итак, Тори, как надолго ты в городе? – спрашивает Эрик.

– До сентября или октября, – отвечает Адам.

– О, ненадолго, значит.

Адам кивает.

– Да. В следующем месяце будет премьера, но за исключением этого, я буду здесь все лето.

Эрик обдирает этикетку с бутылки пива, посматривая на сына.

– Ну и что ты сам собираешься делать?

Адам пожимает плечами.

– Не знаю. Покажу Дез город. Потусуюсь и не буду учить роль. Не буду проводить по двадцать или тридцать часов в неделю в спортзале. – Адам смотрит на меня, и в его глазах мелькает вспышка юмора, или, может быть, обещание.

Что то подсказывает мне, что те двадцать, тридцать часов в неделю в тренажерном зале будут перенесены в спальню, и это, вероятно, включает меня на спине. Или на коленях. Или стоящей нагнувшись. У него очень богатая фантазия. Мое лоно сжимается и становится влажным от хода мыслей, и я заставляю себя выбросить из головы пошлость и вернуться к разговору, который плавно перешел к предстоящему переезду Лиа и Лиззи в колледж осенью.