— И потом, что это ты так о нем расспрашиваешь? Неужели… ох, Лотти, он что, тебе понравился?!
— Нет, — поспешно отозвалась я.
Пожалуй, слишком поспешно, чувствуя, как щеки заливает румянец. Он не мог мне понравиться хотя бы потому, что я ничего о нем не знала. Кроме того, что он раздает незнакомкам шелковые платки без инициалов и… ходит за ними. Конечно, я не могла быть уверена, что он не сказал это в насмешку, да хоть ради того, чтобы позлить мистера Ваттинга, но…
— Так-так, Шарлотта Руа! — Лина даже вперед подалась, но ни чинно сложенные на коленях руки, ни весь ее благопристойный вид не могли скрыть явного интереса, отраженного в уголках приподнятых губ и сверкающих глаз. — Мне кажется, или ты что-то от меня скрываешь?
— Он сказал, что пришел за мной.
— Что?!
Рот у подруги округлился, а глаза загорелись.
— Сказал, что шел за мной, — поправилась я, и вкратце описала наше знакомство и встречу в кабинете директора Ваттинга.
— И что, он сию же минуту не объяснился?
Что-то мне подсказывало, что Пауль Орман вообще не из тех, кто объясняется, но Лине я этого говорить не стала.
— Нет, — пожала плечами. — Просто вышел из кабинета.
— Нет?! — Лина вскинула тонкие брови, а потом презрительно скривилась. — Наверняка один из этих дельцов, которые считают себя хозяевами мира, а на самом деле ничего из себя не представляют. Папенька говорит, что связываться с ними — себе дороже, а общаться так и вовсе не стоит.
Я открыла рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла. Быстрый прогресс и стремительно угасающая магия привели к расколу высшего общества. Титулованные аристократы, потомственные маги, в большинстве своем не признавали людей, которые сколотили свое состояние в делах. Многие отказывались принимать их у себя, а на официальных приемах старались свести общение к той условной вежливости, ниже которой ни один уважающий себя аристократ опуститься не позволит. Мне это казалось неправильным, но отец Лины относился к старому поколению, и я посчитала нетактичным ставить свое мнение против его. Особенно после того, как он был столь добр ко мне.
Экипаж остановился, и подруга недовольно глянула в окно. Подождала с полминуты и тут же нетерпеливо позвонила в колокольчик.
Седовласый кучер с бакенбардами тотчас оказался у подножки.
— Ты почему остановился?
— Авария. Придется подождать, леди Эвелина.
— Но я опоздаю на примерку!
— Дальше не проехать и развернуться уже не получится. — Мужчина развел руками. — Мобили столкнулись, прямо на перекрестке, перегородили все. А полицейских не дозовешься.
— Опять эти мобили!
Лина нахмурилась и топнула ножкой. Пожевала губы, как делала всегда, когда злилась, а потом ее лицо просветлело.
— Пожалуй, придется идти пешком.
— Но леди Эвелина, не положено же…
— Тебя не спрашивают! — отрезала она. — Распахни дверцу и руку подай. Живо! Мисс Шарлотте тоже. И только попробуй сказать папеньке или мачехе — вмиг вылетишь с места без рекомендаций.
— Здесь недалеко, всего три квартала, — сказала я кучеру, лицо которого пошло красными пятнами. Почему-то мне было ужасно неловко.
Не успели мы свернуть на улицу, где пекарни наседали на мясные лавки, а пирожковые перемежались с витринами, заставленными посудой и безделушками, как Эвелина поморщилась и зажала нос двумя пальцами. Другой рукой она приподнимала подол, брезгливо морщась, когда под ногами что-то скользило или хрустело.
— Фи! Воняет, как в отхожем месте. |