И не были сожжены в ответ.

За исключением примесей, привнесенных межзвездным газом и пылевыми облаками, поверхность состояла из чистого диоксида кремния — кварца. Кремний-30, кислород-18, самые тяжелые устойчивые изотопы. Артефакт пребывал в термодинамическом равновесии с окружением, но это не доказывало его изначально неживой природы. Рассеянная теплота, энтропия, могла вытечь через скрытый внутренний канал за конечный период времени.

Они запустили на поверхность объекта армию микрозондов и провели аккуратную сейсмотомографию. Внутренняя часть артефакта обладала такой же плотностью, как и внешняя. Однородная кварцевая глыба. Впрочем, на сейсмотехнику нельзя было всерьез полагаться - разрешающая способность картирования не превосходила миллиметра. Более мелкие образования остались им недоступны.

-    Скорее всего, это работающий полис, - заключил Паоло. - Они могут перекачивать и отводить энергию через проходимую червоточину.

-    Если ты прав, то сознательно ли они игнорируют нас? Или отрешились от внешнего мира? - Даже солипсисты из Эштон-Лаваля немедленно узнают, что к ним кто-то стучится, если поверхность полиса продырявить лазером. - И если они до сих пор нас игнорируют, стоит ли лезть внутрь, пытаясь привлечь их внимание?

-    C таким же успехом можно провести здесь тысячу лет, ожидая, что они снизойдут до контакта, - сказал Паоло.

Они послали небольшой рой фемтороботов под поверхность. На глубине нескольких метров вскрылась структура: узор мельчайших дефектов кварцевой кристаллической решетки. Статистический анализ подтвердил неслучайность их распределения. Вероятность возникновения такой подрешетки в результате спонтанных пространственных корреляций была пренебрежимо мала. Но кристалл оставался недвижимым и неизменным.

Это было не поселение, а хранилище данных.

Даже беглая оценка масштаба ошеломляла. Плотность упаковки данных почти равнялась таковой для их собственного молекулярного носителя, однако артефакт был в пятьсот триллионов раз крупнее полиса. Они запустили программы распознавания образов, пытаясь выловить смысл из фрагментов и дефектов, но ничего не получили. Они прождали столетие, пока фемтомашины вгрызались в недра артефакта, а программы корпели над поставленной задачей.

Потом тысячелетие. Фемтомашины обнаружили копию устаревшей галактической карты, составленную из дефектов и окруженную не поддающимся расшифровке массивом данных. Заинтересовавшись, они выждали еще тысячу лет, но программы оказались бессильны декодировать протокол упаковки и заключенную в артефакте информацию. Хотя пробоотбор, по сути, еще и не начинался, Ятима пришла к выводу, что ковыряться в кварцевой глыбе можно хоть до синего смещения - и ничего не понять.

Приунывший Паоло мрачно заметил:

-    Орландо, наверное, уже умер. От него и памяти не осталось, только праправнуки, живущие в плотницких телах на какой-нибудь захудалой планетке второй макросферы.

-    Твои клоны наверняка посещали его. Встречались с его детьми. Проводили его в последний путь.

Паоло принял предковый облик и расплакался. Ятима ждала, пока он успокоится.

-    Он был Мостостроителем, - сказала онона. - Он сотворил тебя, желая перекинуть мостик к иным культурам. Он был бы горд, что ты так далеко забрался.

Поверхность артефакта теперь полнилась удлиненными нейтронами, несущими те же каталитические последовательности. В

червоточинах обнаружилась карта вспышки ядра - хотя здесь самая слабая вакуумная флуктуация была бы явлением таких же масштабов, как и катаклизмы, сотрясавшие некогда Млечный Путь.