Черт! Почему она не выходит у него из головы?

 Почему он до сих пор помнит запах ее духов? Помнит вкус поцелуя. Почему ее обворожительная, дерзкая улыбка продолжает его преследовать? Почему он не может работать с прежней отдачей, с прежней энергией? Следует наконец-то продумать все возможные убытки в связи с бразильским проектом. Операция по скупке акций Уатта тоже пока застопорилась. Только сегодня он узнал, что жена Хантера предприняла отчаянную попытку, чтобы приостановить распродажу пакета акций.

 Его собственная дочь Хитер добавляла ему проблем, не считаясь с его свободным временем. Она стала еще более несносной с тех пор, как Моника покинула их. Если она не брюзжала по каждому поводу, то все время пыталась ему противоречить.

 Джошуа не хотелось думать о дочери. Он опять подошел к письменному столу и попытался сосредоточиться на работе. Когда пробило семь, он, невзирая на то что оставались дела, захлопнул папку с бумагами и отправился домой.

 В кухонной раковине он обнаружил куски сандвича: не потрудилась за собой прибрать. Он наскоро поужинал, поднялся в свой кабинет, вновь раскрыл папку и углубился в документы. Он, кажется, начал вникать в суть дела, когда из-за двери послышался приглушенный голос Хитер, и он вынужден был прерваться.

 — Я знаю, отец, что не нужна тебе здесь.

 Он взглянул. Одета слишком мрачно — объемная черная рубаха и черные шорты. Он терпеть не мог, когда дети одеты в черное. Ее печальные голубые глаза блестели и казались огромными, на лице — какие-то красные пятна. Светлые волосы в беспорядке, вернее, собраны в нескладную косичку. Она была в той поре, когда фигура еще не сложилась: худая, угловатая, с длинными ногами. В ней только-только проглядывала будущая женщина. Она не знала, что с собой делать, а он не знал, что посоветовать.

 Ей нужна была мать, чтобы помочь в выборе одежды, чтобы научить красиво причесываться.

 Да мало ли для чего еще.

 — Я знаю, пап, ты не любишь, когда тебе мешают.

 Зачем повторять, когда и так ясно. Он нервно сжал карандаш.

 — Я сел поработать, Хитер, — он пытался держаться спокойно.

 У нее дрожала нижняя губа.

 — Я знаю, что всегда тебе помеха.

 А что ей на это ответить? Сказать, что это так, он не может, поэтому лучше промолчать.

 — Когда мама от нас уехала, я почувствовала себя очень плохо, одиноко.

 Он насупился. Он тоже чувствовал себя одиноко. И вряд ли смирился с тем, что произошло. Джошуа отложил карандаш и взъерошил волосы.

 — Почему мама оставила меня и родила другого ребенка? Почему не хочет, чтобы я к ней приезжала?

 Дьявол, она ушла к другому!

 Прозвучавшие вопросы всколыхнули чувство ненависти к Монике. Пальцами он растирал затылок.

 — Папа…

 — Ради всего святого, не расспрашивай меня о матери.

 — Ты когда-нибудь любил ее, папа?

 Он вовсе не собирался ворошить прошлое. Сермяжная правда состояла в том, что он женился на Монике из-за ребенка и связей. Конечно, он пытался сделать их брак сносным. Моника была избалована, ставила себя выше парнишки из бедного пригорода. Ей интересно было обольщать его, но она не сомневалась, что в любом случае женит его на себе. Она забеременела задолго до того, как они поняли, чем это обернется.

 Она никак не могла взять в толк, ради чего он так самоотверженно работает, когда у нее достаточно денег. Не сходясь во многом, они смотрели в разные стороны. В конце концов Моника ушла от него.

 — Я ухожу от тебя, потому что нашла человека, подобающего мне, — бросила Моника, захлопывая кейс и открывая дверь гаража.