Хани тихонько засмеялась, начиная понимать подоплеку его вопросов и нелепость подозрений.

 — Замужем.., за Марио? Он, может, и выглядит взрослым, но еще совсем мальчишка.

 — А, так он просто живет с вами?

 Она смущенно взглянула на Джошуа.

 — Вы подумали, что я и Марио… — Не договорив, она смутилась.

 — Противный мальчишка, — прокаркал попугай.

 — Извините. — Хани метнулась к клетке. — Когда Эмералд так говорит, значит, ему нужно вернуться на насест…

 — Птица послушно прыгнула на указанное ей место.

 — Почему он живет с вами? — Джошуа прошел с Хани в другую комнату. Прищурился, выражая неодобрение и презрение.

 Она стояла к нему спиной.

 — Кто? Эмералд? — Ее теперь не волновал вопрос. — Я же сказала — люблю домашних животных.

 — Марио! Черт возьми! Почему он здесь живет?

 Она медленно обернулась.

 — Потому, что он — мой пасынок и я воспитываю его с малых лет.

 — А что это вы делали вдвоем в спальне до поздней ночи?

 — Вы шпионили за мной?

 Его вопрос прозвучал жестче:

 — Чем вы занимались?

 — Смотрите сами! — Она раздраженно повернулась и широко распахнула дверь спальни.

 Запах сохнущей краски наполнил комнату. Джошуа увидел свежепокрашенные белые стены, подоконники цвета зеленого яблока (такого же цвета рамы) и разостланные по всему полу газеты.

 Оказавшись в дурацком положении, Джошуа плюхнулся на диванчик. И хотя был очень смущен, но чувствовал неимоверное облегчение.

 Не представляя, что сказать и как поступить, Джошуа какое-то время упорно разглядывал пол.

 Он так несправедливо судил о ней… Оставалось забрать Хитер и удалиться.

 Мягкий голос Хани прервал молчание:

 — У Марио много подружек его возраста. Я думаю, вам должно быть неловко за подозрение.

 — Я беспокоился за свою дочь.

 — Так, значит, вы пришли сюда.., только из-за дочери? А как же ваша ночная слежка за окном моей спальни? Что-то не стыкуется.

 — Черт подери! Что вы на меня давите? Я намеревался держаться от вас подальше. Я знаю, что у вас сложилось обо мне превратное мнение, а у меня — о вас.

 — Да. — Она произнесла «да» таким упавшим голосом, что внутри его все перевернулось. — Да, конечно, знаю.

 Но если быть честным, она была не так уж не права. А тут еще стояла так близко от него в халатике, под которым, наверное, ничего не было. Она влекла, и он не мог удержаться, чтобы не обнять ее за талию. Ревность испарилась, а вместо нее возникло чувство симпатии к ней.

 Ее мышцы напряглись. Она задержала дыхание, но пальцы на ее талии были так нежны и деликатны, что она не сопротивлялась.

 — Расслабься, — пробормотал он, пытаясь не показать волнения, — просто расслабься.

 — Тебя трудно ослушаться.

 Медленно, молча он привлек ее ближе и уткнулся головой в живот.

 От нее исходило ласковое тепло. Ее сладострастие окутывало, заполняло его новым желанием. Он сгорал от нетерпения усадить ее к себе на колени, покрыть поцелуями, сделать нечто большее.

 Как-то сами собой ее теплые пальцы нырнули в его густые черные волосы, потом неуверенно коснулись бровей.

 — Джошуа, мне хотелось увидеть тебя, — призналась она сдавленным от волнения голосом.