Кажется, всю свою жизнь он ждал встречи именно с такой женщиной. Но она этого не понимала. Да и как ей понять? Он теперь боялся, что распростится с ненавистью навсегда.

 Внутри что-то сжалось, завязалось узлами. Он подался вперед и дотронулся до ее лица, слегка приподняв подбородок. Само прикосновение к ее шелковой коже опасно успокаивало, опасно щекотало. Благодаря ей он острее чувствовал свое одиночество — хотелось только ее, быть только с ней.

 — Я не очень-то люблю делиться наболевшим, признался Джошуа. — Стоит лишь тронуть прошлое, оно начинает грызть изнутри, пока я хоть как-то не гашу его.

 Ладонью он коснулся шеи, почувствовал ее учащенный пульс. Волны качнули яхту, и они, будто сговорившись, упали на палубу и немедленно прильнули друг к другу.

 — Джошуа, выброси из головы все плохое, думай о хорошем, — вкрадчиво сказала она, прижимаясь теснее.

 — Это не так легко. — Его рука, ласкавшая ее волосы, замерла. — Иначе я просто не буду ничего чувствовать.

 — Ты продолжаешь утверждать, что тебе не нужна любовь… — Теперь ее голос дрожал.

 — Да, не нужна. Любовь подобна крючку, зацепившемуся за сердце. Рано или поздно за крючок дернут, и тогда сердце разорвется на части.

 Не успев толком сообразить, что происходит, он схватил ее за плечи и теснее прижал к себе. Как и прежде, ей это было приятно. По его членам разлилась волна блаженства. Опять возникло опьяняющее, согревающее кровь искушение, оно наполняло каждую клеточку его мужского естества.

 — Так все же, почему ты пригласил меня на прогулку? — прошептала она.

 — Потому, что я хочу близости. — Его пальцы судорожно сжали ее плечи, и теперь он вновь привлек ее к себе, дав почувствовать напряженность своего тела.

 Она протяжно, прерывисто вздохнула.

 — Так, значит, ничего не изменилось?

 — Зачем ты пытаешься все усложнять, когда нам обоим хорошо?

 — Джошуа, я не могу жить с ненавистью в душе, как ты, — прошептала Хани. В этот момент она несмелой рукой коснулась его волевого подбородка.

 — Ты что, хочешь все кончить? — В его голосе появилась суровая нотка.

 Было слышно, как она с трудом сглотнула.

 — Только потому, что я нужна тебе всего на одну или две ночи. — Он не отрицал, и ее взор потускнел, рука Хани безвольно упала.

 — Ты хочешь меня так же, как и я тебя. — Его цепкие руки не отпускали ее. — Ты же знаешь, что это так.

 — Да, но всякий раз, когда ты дотрагиваешься до меня, ты все глубже вонзаешь крючок в мое сердце. Я не хочу больше испытывать боль. — Она попыталась оттолкнуть его. — Если ты ничего ко мне не чувствуешь, лучше отпусти. Пожалуйста, Джошуа…

 Или бери сам, или возьмут тебя. Его руки сжали ее талию.

 — О Джошуа… Неужели ты и правда так эгоистичен? Так груб? Неужели ты считаешь, что обидели тебя одного? Всю свою жизнь я хотела любви.

 — Ты была замужем.

 Ее веко нервно дернулось.

 — Таких чувств, как сейчас, я раньше не испытывала. И мне стыдно. Майк был таким добрым, таким порядочным…

 — Да черт с ним! Меньше всего я хочу выслушивать сравнение себя с твоим бесподобным мужем!

 — Джошуа, я не думаю, что любила святошу.

 Мне кажется, я могла бы полюбить тебя. Но если ты не испытываешь ко мне никаких чувств и тобой владеет только похоть, будь добр, отпусти меня!

 Будь добр? Он саркастически рассмеялся.