Посреди их стола стояла композиция из золотистых роз вокруг свечи. Хани нервно потянулась за одной розочкой и нечаянно толкнула свечу. Миднайт моментально среагировал.

 — Осторожно. Всегда опасно играть с огнем, неторопливо протянул он и, выразительно посмотрев ей в глаза, задул огонек.

 Ладонь Джошуа накрыла ее руку.

 — Миднайт, мне стоило больших трудов прогнать ее страх. Так что оставь свои уколы.

 Миднайт встал.

 — Прости, если что не так. Ей не нужно меня опасаться. Может, нужно опасаться самой себя?..

 Вкрадчивые слова Миднайта привели Хани в трепет. С каждой минутой его действия становились все коварнее.

 Это начинало выводить Джошуа из себя.

 — Куда ты клонишь?

 Миднайт не обратил внимания на патрона и склонился к Хани.

 — Он опасный парень. Играйте с ним в открытую.

 Хани лишилась дара речи. Джошуа начинал злиться. Миднайт зажег свечу и быстро удалился.

 Джошуа обнял ее, будто оберегая от окружающих.

 — И к чему все эти намеки? — Он сказал это с явным раздражением. — Вы что, знаете друг друга?

 — Нет… — Хани легонько вздрогнула, кротко взглянув в мужественное лицо Джошуа. Нет, сейчас признаться она не сможет.

 Со стороны миниатюрной сцены послышалась приятная романтическая мелодия.

 — Хочешь потанцевать? — Джошуа, как и ей, хотелось немного расслабиться.

 Восторженные огоньки вспыхнули в ее глазах.

 — Да, очень. — Все что угодно, лишь бы забыть тягостные предостережения Миднайта.

 Когда он заключил ее в свои объятия, она ощутила теплоту его тела, упругость его мускулов. Она склонила голову ему на грудь, слыша, как учащенно бьется его сердце. Скоро все поплыло в волшебном сне, а они легко кружились по гладкому паркету.

 Часы летели незаметно, и вот уже свеча на их столике превратилась в огарок, огонек подрагивал все слабее в хрустальном блюдечке. А они все кружились, их тела ритмично изгибались, не желая разрушать очарования.

 — Ты боишься меня? — прошептал он, чуть отстраняя ее.

 Поведя плечами, она улыбнулась.

 — Я бы не хотела бояться.

 Он сосредоточенно посмотрел на ее губы, глубоко вздохнул.

 — Ты знаешь, мне иногда кажется, будто мы раньше встречались.

 Она намеренно отвернулась к окну и задрожала.

 — Возможно, в другой жизни…

 — Нет! В этой жизни.

 Его едва различимое в темноте лицо было волнующе близко; его жизнелюбие, энергия щекотали нервы, обостряли чувства, заставляли думать только о нем. И опасно напоминали о ее лжи.

 — Я бы никогда тебя не забыла, Джошуа. — Полуправда обжигала губы и терзала совесть. — Никогда бы не забыла.

 — И я бы никогда не забыл тебя. Это меня и озадачивает. — Он поднял подбородок. — Не беспокойся, на днях я кое-что улажу, и тогда… — Он так сильно сжал ее пальцы, что она вздрогнула. — Эй, нет причин так волноваться.

 Ее дрожащие губы опять были запечатаны страстным поцелуем. Все выглядело так, словно обезоруживающей страстью он стремился загасить ее страх и вину, словно убеждал в том, что он единственный, кто способен ее утешить и всячески опекать.

 Руками она обвила его шею и крепко прижалась к нему. В эту ночь ей хотелось быть с ним.

 Когда он ощутил, что ее груди становятся более упругими и томление нарастает, он оторвался от нее. Нежно провел по щеке.