|
- Ну вот, почти и доехали. И всего-то теперь до Шантарска - четыре часа... - По расписанию движемся, насколько я могу судить? - спросил Лямпе, только чтобы что-то сказать, - очень уж доброжелателен и прост был устремленный на него взгляд Буторина. - По расписанию, голубчик, что удивительно. Разболталась в последнее время чугунка... Вон, смотрите, солдатик чего-то бежит... Хотя нет, и не солдатик это вовсе, а жандармский нижний чин... Лямпе присмотрелся к бегущему трусцой, придерживавшему левой ладонью "селедку" здоровяку. В самом деле, погоны на гимнастерке были красные с голубым кантом, а на груди мотался красный шерстяной аксельбант о медными наконечниками. Судя по треугольной бляхе, увенчанной орлом, жандарм был железнодорожный. Служивый пробежал еще немного, остановился и, широко расставив ноги, утвердился лицом к вагонам, определенно стараясь, чтобы его поза была величавой. - Господа, у вас снова какие-то.., коллизии? - осведомился Лямпе, ни на кого не глядя. - Пустяки, не стоит внимания, - отмахнулся Иванихин. - Документы проверять будут. По вашей, кстати, петербургской моде, Леонид Карлович, ну да, изо всех сил тянемся за столицами... Вот только никого еще таким образом не выловили, пинкертонишки наши доморощенные, - в его голосе прозвучала нешуточная злость. - Хлебоеды-дармоеды... Так о чем я, Вячеслав Яковлевич? - Мужик полностью забросил хозяйство и стал, если можно так выразиться, экспериментировать на манер ученых... - Именно! - поднял палец Иванихин. - Именно экспериментировать, Фарадеюшка наш косматый... Ну вот. Мырял он этак в мокрую бегучую водичку, мырял, да потом, видимо, решил, что сим своим ботаническим экспериментам следует придать иное направление... Короче говоря, натакались однажды лесомыки на медвежью берлогу. На пустую - дело было ранней осенью... И лежал там под кучей хвороста наш таежный ботаник. Есть, да будет вам известно, у Топтыгина такая привычка: забросает убоинку всяким хворостом и оставит, пока запашок не пойдет, гурман он у нас... Вот... А в руке у покойника, лесомыки клялись, был цветок зажат. Невидный такой, синенький, зовется, если память не подводит, "заячьими слезками". И утвердилось с тех пор в народишке стойкое убеждение, что наш мужик, пожалуй что, хотел мишку цветком покорить и то ли верхом на нем аллюры учинять, то ли, болтают фантазеры, и вовсе в небеса на косолапом слетать, аки на сивке- бурке. Вы записывайте, Вячеслав Яковлевич, записывайте скрупулезно: коли уж твердо решились пробовать силы на литературном поприще, полезно знать, какие в наших диких краях типусы произрастают. Разнообразие! Порою сразу и не поймешь, чего там больше - забавы или тоски... Вот кузнеца Модеста взять... - Того, что летательную машину строил? - живо подхватил Буторин. - Его самого. Ухитрился, самородок, в глаза не видя журналов с иллюстрациями, соорудить неплохое подобие планера господина Лилиенталя... Изволили видеть в "Ниве" за прошлый год? Ну, односельчане идею воздухоплавания восприняли, можно сказать, с энтузиазмом - подпалили сарай с "летягою", благословясь. Модест, говорят, новую строит. Чует мое сердце, и эту спалят, ибо космачи m`xh к техническому прогрессу определенно неравнодушны и свою лепту готовы внести всегда... - Но ведь летают в Европах, господи! - с непонятным выражением сказал Буторин. |
