|
— Нельзя выпускать ее из дома, пока мы сами не подготовимся к отъезду. — Но это безумие — отправиться в путь с новорожденным младенцем и женой, еще слабой после родов… — Я готов на все, лишь бы защитить свою семью, — решительно заявил Алехандро. — Мы не можем запереть ее здесь. Она свободная женщина, и, конечно, ее вскоре хватятся! — Разве я не был свободным человеком, когда вы держали меня здесь? И разве Кэт не была свободной женщиной, когда Лайонел и Элизабет отняли ее у меня? На мгновение горечь этого высказывания повисла в воздухе. — Если мы не сможем задержать ее, — сказал де Шальяк, — остается подкуп. Нужно заплатить этой женщине за молчание. — И сколько продлится ее молчание? Такие, как она, не могут не трезвонить всем и каждому о своих успехах — вспомните хотя бы, как она вела себя, когда родился Гильом: хвастливая, громогласная… — Она простолюдинка. Мешок золота надолго заткнет ей рот. Алехандро, казалось, эти доводы не очень-то убедили. — Ну, будем надеяться. * * * В голосе Филомены отчетливо слышалось отчаяние. — Я вымоталась и больше ни на что не способна. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Алехандро. — Разрежь мне живот и достань оттуда ребенка, как я когда-то сделала с той бедной женщиной. — Нет! — воскликнул Алехандро. — Ни за что. Она втянула воздух и стиснула зубы в мучительной гримасе. Наконец боль утихла. — Ты предпочитаешь, чтобы я лежала здесь в собственных нечистотах и умерла от боли, не оставив тебе ребенка? Боже милосердный! Алехандро, сделай для меня то, что когда-то сделали для матери Цезаря. Тогда, по крайней мере, ребенок выживет. — Но, любовь моя, — дрожащим голосом ответил он, — ты-то умрешь… — Какой же ты глупый, любимый! Я не хуже тебя знаю, что может произойти. Ты должен вырезать из меня ребенка, или мы с ним оба умрем. Он отвернулся; сердце колотилось так сильно, что стало трудно дышать. — Пожалуйста, муж мой, умоляю тебя! Если бы я была тогда более умелым лекарем, женщина и ее дитя могли бы выжить… И если бы я имела те знания, которые имею сейчас, а они доступны и тебе благодаря прекрасным рисункам де Шальяка… Однако я сделала слишком глубокий разрез, теперь мне это ясно. Но ты-то можешь разрезать, как нужно… — Женщина-лекарь! — вмешалась в разговор акушерка. — Бог запрещает такие вещи! Она повернулась к двери, но успела сделать всего шаг — Кэт схватила ее за руку. — Отпустите меня! — вскрикнула акушерка, пытаясь высвободиться, но Кэт держала ее крепко и шептала на ухо, перемежая угрозы с лестью: — Ваша помощь еще понадобится, когда ребенка вынут из утробы матери. Кто лучше справится с этой задачей, с вашим-то опытом? Придется вам остаться. По бокам от акушерки выросли де Шальяк и Алехандро. Она оцепенела от страха и потеряла сознание; мужчины подхватили ее, чтобы, падая на пол, она не причинила себе вреда. Кэт выбежала из комнаты — готовить все необходимое. * * * Родильное кресло отодвинули в сторону; парня, который притащил его, отпустили с монетой в руке, в ошеломлении от столь удачного поворота событий. Слуге у входа приказали не впускать никого в особняк и не выпускать из него. Рисунки де Шальяка разыскали в библиотеке и принесли в комнату роженицы. |
