Прилив приближался, туман становился всё гуще, но сверху до сих пор, хотя и смутно, различался вход в грот; чуть дальше виднелись плотные группки морских львов, дремлющих на скалах. Утёс— это всего лишь шестиметровый обрыв, отвесно спускающийся к земле, куда мы с Хуанито лазали пару раз. Для этого требуются ловкость и удача — там можно запросто поскользнуться и сломать себе шею, вот почему туристам запрещено спускаться.

Я пытаюсь резюмировать события этих дней, как мне рассказали и как я сама помню, пусть мой мозг из-за сотрясения и работает наполовину. В произошедшем несчастном случае естьнеобъяснимые детали, но никто здесь не собирается серьёзно копаться в этом деле.

Стоя на вершине утёса, я долгое время созерцала пейзаж, который в скором времени полностью заволокло туманом; серебристое зеркало моря, скалы и морские львы растворились всерой дымке. В декабре бывают дни ясные, и другие — холодные, как этот, с туманом и почти неощутимой моросью, которая вскоре переходит в ливень. Кладбище окутывал едва заметный туман, придавая окружающей обстановкемеланхолию, как нельзя кстати подходящую для прощания с доньей Лусиндой, прабабушкой всех жителей города. Спустя час на вершине холма мир уже был завёрнут в хлопковое одеяло — вот точная метафора, описывающая моё нынешнее состояние души. Гнев, обида, разочарование, плач, расстраивавшие меня, когда я потеряла Даниэля, уступили место расплывчатой и изменчивой, как туман, грусти. Подобное состояние называется любовным разочарованием, которое, по совам Мануэля Ариаса, является самой банальной трагедией в истории человечества; но нужно увидеть,как этобольно. Тумантревожит— кто знает, что за опасности подстерегают нас в пареметров, как в английских детективах, что так нравятся Майку О’Келли, вкоторых убийца действует под защитой тумана, поднимающегосяс Темзы.

Мне стало холодно, сырость пробралась мне под жилетку, а вместе с ней и страх, поскольку моё одиночество было абсолютным. Я ощутила чьё-то присутствие, но не моего Попо, а чего-то смутно угрожающего, как большое животное, но я отбросила это ощущение как порождение воображения, что играет со мной злую шутку, и именно в этот момент зарычал Факин. Он занял место у моих ног, весь насторожившись и показывая клыки,шерсть его стояла дыбом, хвост напрягся. И тут я услышала приглушённые шаги.

— Кто здесь ходит? — закричала я.

Я услышала ещё пару шагов и смогла различить человеческий силуэт, размытый туманом.

— Придержи собаку, Майя, это я…

Это был офицер Арана. Я сразу узнала его, несмотря на тумани странный внешний вид: сейчас он был похож наамериканского туристав клетчатых брюках, бейсболке и с висящей на груди камерой. Я почувствовала усталостьи ледяное спокойствие: так закончился год бегства и пряток, год неопределённости.

— Добрый день, офицер, а я вас ждала.

— Серьёзно? — произнёс он, приближаясь.

Зачем мне объяснять  всё то, что я поняла из сообщений моей Нини, что Арана и сам знал слишком хорошо, зачем говорить, сколько времени я представляла каждый неумолимый шаг, что он делалпо моим следам, подсчитывая, сколько ещё времени ему потребуется, чтобы до меня добраться, и, мучаясь, ждала этого момента.Во время посещения моей семьи в Беркли офицер открыл наше чилийское происхождение, после чего оставалось только подтвердить дату, когда я покинула реабилитационный центр в Сан-Франциско.